Но она больше всего меня потрясла...
Я очень люблю этого художника, но после прочтения книги по другому на него стала смотреть...
Ну и по привычке, цитатки)
А вот и флигель Левитана,
Художник милый там живет,
Встает он очень, очень рано
И тотчас чай китайский пьет.
Позвав к себе собаку Весту,
Дает ей крынку молока
И тут же, не вставая с места,
Этюд он трогает слегка...
Художник милый там живет,
Встает он очень, очень рано
И тотчас чай китайский пьет.
Позвав к себе собаку Весту,
Дает ей крынку молока
И тут же, не вставая с места,
Этюд он трогает слегка...
читать дальше- Плачь, Исаак, плачь, - заплетаясь пробормотал богомаз, - я тебя понимаю. Я тоже навзрыд плачу. Кто рано разобрался в жизни, тот потом не ошибается.
Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши ее так, чтобы жаворонков не видно было на картинке, а пение жаворонков было слышно. В этом - главное. В поэзии. А поэзию природы ты угадаешь тогда, когда полюбишь ее всем своим сердцем. У тебя и глаза-то будут смотреть по-другому, когда любовь их раскроет. они станут большие, зоркие, всевидящие. кому весной грязно и сыро работать, тот не пейзажист, не художник, дрянь, мазилка, ничего не чует и не понимает. Маляр в бархатной в бархатной куртке. Искусству восторг нужен. Нет его... искусство в картине такого художника не ночевало. Все будет на месте, написано, нарисовано, хитрая и затейливая композиция, мысли прут, а все-таки генерал без пяти минут. А в искусстве эти пять минут-то самое важное.
Все-таки Саврасов был прекрасным учителем... И он действительно привил юному Левитану и любовь к природе, к каждой пусть даже малюсенькой ее составляющей, научил видеть красоту в каждом листочке. Это действительно не каждому дано...
- Ищи свои формы. Не подражай. Пускай будет у тебя хуже, но свое. Тем же приемом работай, что и я, но по-своему. Глаз у каждого устроен различно.
Чувства одинаковые, общие, а все-таки с извилинками. Одно левитановское, другое саврасовское. Вот эту извилинку и следует передать, воплотить в красках.
Перечитываю сейчас и улыбаюсь. Если бы не алкоголь, кто знает, каким талантищем стал бы Саврасов...
Да, на тот момент он уже был учителем живописи, стал известным благодаря своим "Грачи прилетели", но все же...
Если бы развил свой талант дальше... кто знает...
Уединение ему было нужно не только для работы. Оно избавляло его от насмешливых и презрительных взглядов хорошо одетых и довольных собой людей.
Художник мечтал когда-нибудь одеться нарядно и красиво. Они видел себя во сне в дорогом костюме, в белой как снег накрахмаленной сорочке, а главное - в лакированных башмаках, какие носил молодой актер из богатой дачи на шестой просеке. Художник знал много стихов, воспевающих женщину. Он часто бормотал их, сидя за этюдником или скользя на лодке в камышах. Ему нравились все девушки в Салтыковке, но он не смел приблизиться ни к одной.
Вот о Левитане как бедном (если не сказать нищем) художнике я не знала ничего. История его жизни меня действительно потрясла до глубины души.
Мир обновился, расцвел, запах, точно прокатилась по нему огромная, высокая, благоухающая волна, Левитан жмурился от солнца, жадно дышал и глубоко втягивал в себя запах земли. Он любил ее в простом, скромном уборе первых дней весны, любил высохшую, изможденную от июльского зноя, любил пеструю, цветную, в богатом осеннем наряде, любил ее с грозными громами, торжественную, праздничную, омытую дождем. Сегодня она была такая особенная, вся в следах от расплесканного ливня.
Он не знал устали, изучая природу. Всякая новая встреча с ней обогащала художника; он не удовлетворялся, не успокаивался, искал дальше и дальше. Он познавал ненасытно, страстно. Он чуял своеобразную, сложную, полную великих тайн жизнь природы, но еще не умер передавать ее, краски его еще были бессильны и мертвы линии. ... Не было для него ничего легче, чем изобразить пейзаж похожим. Тысячи художников удовлетворялись этим. Левитан морщился, отвертывался от своего "похожего" этюда, уводившего от подлинного понимания природы, такой этюд был только бледным осколком.
И именно это делает его непохожим на всех остальных... Он мог не есть, не спать неделями, а жить одной работой. Его стремление к самосовершенствованию вообще грандиозно...
Левитан год от году, чем становился совершеннее, работал медленнее. Он подолгу не снимал с мольберта новой вещи, прежде чем она не удовлетворяла его вполне. Передвижники часто обвиняли художника в "незаконченности" пейзажей. Передвижники возвращали Левитану некоторые произведения, не допуская их на выставки. "Незаконченность" была кажущейся. Левитан в картине стремился к обобщению, к гармонии всего.
Исаак Ильич сумел даже скопить немного денег на лето. Но все чаще повторялись приступы беспричинной тоски, отчаяния. Левитану казалось, что так и не удастся ему достигнуть совершенства в передаче своих впечатлений от природы: она неуловима, недоступна, язык художника беден.
Жизнь утрачивала привлекательность для того, кто в искусстве находил смысл и цель существования. В один из чудесных весенних дней, которые так вдохновляли Левитана к творчеству, художника настигла беда. Он не справился с печалью душевной и пытался повеситься. Спасли друзья, следившие за слишком долго угнетенным художником.
некоторые его душевные переживания я могу понять, еще некоторые мне самой знакомы, но чтобы накладывать на себя руки.....
Левитан с отвращением проходил прокуренными коридорами "Англии", затыкал щели в дверях своего номера, - художник почти заболевал каким-то особым обострением обоняния, вся Москва казалась ему пропитанной запахом тления, разложения, густым смрадом таяния.
Исаак Ильич наскучался по свету, по солнцу. В последнее время он ненавидел вечно сумеречную свою
меблированную комнату.
... Вокруг все жило - маленькое и большое, красивое и безобразное, значительное и ничтожное. И Левитану стало легче переносить свою печаль.
могу попытаться объяснить... возможно, это все было от того, что он ничем не был занят... ибо когда художник творит, он погружается в свой собственный мир и не замечает ничего вокруг...
у меня у самой бывают такие периоды, когда мне просто нужно себя чем-то занять, иначе "тараканы" в голове меня съедят))
В крымскую поездку Левитан еще глубже понял барбизонцев, чудесную силу колорита, света, понял как бы наглядно, работая под знойным солнцем юга и делая заказную копию с Коро.
про барбизонцев и про Коро я хочу чуть позже создать отдельный пост...
"... Господи, когда же не будет у меня разлада? Когда я стану жить в ладу с самим собой? Этого, кажется, никогда не будет. Вот в чем мое проклятие...
... Не писал вам все это время, не хотелось вновь говорить о моем беспрерывном бесплодном разладе, а отрадного ничего не было. Меня не ждите - я не приеду. Не приеду потому, что нахожусь в состоянии, в котором не могу видеть людей. Не приеду потому, что я один. Мне никого и ничего не надо. Рад едва выносимой душевной тяжести, потому что чем хуже, тем лучше и тем скорее приду к одному знаменателю. И все хорошо..."
один в один напоминает мои собственные мысли и слова...
За недолгую жизнь, за 20 творческих лет, он написал до тысячи холстов. Почти тысяча разнообразных мотивов. Левитан ходил своими большими ногами по русской земле с постоянно зорким и пытливым взглядом. Плеса на Волге хватило бы на поколение живописцев. Левитан хотел большего. Он привык находить мотивы самые лучшие, отбирая их среди других, менее выразительных.
"Вечер. Золотой Плёс". 1889
"После дождя. Плёс". 1889
Каждую из этих картин он нарисовал за один день... Это просто невообразимо...
"Тихая обитель". 1890
"Вечерний звон". 1892
"Свежий ветер. Волга". 1895
Исаак Ильич не поместил в своих пейзажах ни одного барского дома Изысканная красота не прельщала его. Душа художника оставалась в ней равнодушной. Левитан искал в русском пейзаже вечного, неизменного, непреходящего. Будут жить небо, земля, вечера и закаты, солнышко, и воды, и цветы на лесной опушке, и туман, и свежий ветер на Волге.
Левитан любил огромную равнину, русскую, длинные ее дороги, большую воду, весенние ручьи, гремящие с пригорков, яркие и резкие осенние краски лесов и рощиц, пески и нескончаемые волжские дали, небо над ними то хмурое, то лучезарное, как в древний русской сказке. Левитан любил родину. Все скромное, милое, великое и простое в ней.
Он писал несколько дружеских портретов-подарков. И... ни одного пейзажа усадебного, и много крестьянских хат, деревень, расшив, тихвинок, стогов, плетней, лодок рыбачьих. В пейзажах художника нет изысканной колоннады, невзирая на всю бесспорную ее красоту. Это своеобразный левитановский демократизм - влияние школы передвижников, влияние школы на Мясницкой.
- В природе больше всего меня поражает великая, живая, я это чувствую, почти таинственная мудрость, бесконечная красота всего,, потрясающие законы, соотношения частей. Природа не терпит ничего безобразного. И его в ней нет. Посмотрите, рядом с нами ничего мертвого, все дышит, живет, понимает. Оно волнуется в бурю, зябнет в снегу, задумалось сейчас спокойным вечерком, отдыхает от солнца, ветров, гроз. Оно прилегло, как и мы... Сокровенная большая жизнь...
Почему-то перед глазами всплыла именно эта его картина...
"Берёзовая роща". 1885-1889
Русские люди через пейзажи Левитана научились понимать национальную свою природу. До Левитана никто не мог выразить на полотне те разнообразные и глубокие ощущения, которые русские люди переживали от своей природы, не умея дать имени им.
Левитан мучился. Непонимание угнетало его. Он негодовал на товарищей-художников, на зрителей, смотревших на его вещь незрячими глазами. Но обвинял он только себя. Ему казалось, что он не сумел передать в картине тех мыслей и ощущений, которые волновали его и доставляли художнику счастье в большой и долгой работе над картиной.
Здесь говорится о картинке "Над вечным покоем" (1894)
Антон Павлович подумал: "Какая здоровая, жизнерадостная и поэтическая картина! Каждый из русских людей где-то, когда-то видел такое озеро, любовался ослепительной зеркальностью его, хорошо и радостно думал о своей красивой, дивно разнообразной земле. Даже странно, что такую картину создал умирающий мастер"
такие мысли посетили Чехова, когда он смотрел на последнюю еще незаконченную работу художника "Озеро. Русь"
- Мы с тобой были признанными передвижниками...
- Признанными, но не любимыми. Ты, я, Константин Коровин и Серов, мы - пасынки передвижников. Среди них нам остались близкими только Репин, Суриков, Виктор Васнецов...
Как со старинного портрета,
К нас из ван-дейковских времен
В обитель суетного света
Сошел - и неохотно - он.
как будто сам носил когда-то
Он черный бархатный колет,
Вот так и кажется, что взято
В нем все из тех далеких лет:
И заостренная бородка,
И выраженье темных глаз,
Что так рассеянно и кротко
Глядят, не замечая вас.
Покрыты бронзовым загаром
Его суровые черты.
Но все ж в улыбке есть недаром
Так много детской доброты.
Любовник чистого искусства,
Чуждаясь света и людей,
Другого и земного чувства
Он не таил в душе своей.
он жить не станет без свободы,
И счастлив он в глуши леской,
Ему знаком язык природы
И не знаком язык иной.
К нас из ван-дейковских времен
В обитель суетного света
Сошел - и неохотно - он.
как будто сам носил когда-то
Он черный бархатный колет,
Вот так и кажется, что взято
В нем все из тех далеких лет:
И заостренная бородка,
И выраженье темных глаз,
Что так рассеянно и кротко
Глядят, не замечая вас.
Покрыты бронзовым загаром
Его суровые черты.
Но все ж в улыбке есть недаром
Так много детской доброты.
Любовник чистого искусства,
Чуждаясь света и людей,
Другого и земного чувства
Он не таил в душе своей.
он жить не станет без свободы,
И счастлив он в глуши леской,
Ему знаком язык природы
И не знаком язык иной.
Таня Куперник