Настане день, коли падатимуть зірки, а не ракети
Автор: Лиар
Бэта: ~Хисока~
Фэндом: Yami No Matsuei
Жанр: романс, стеб, бред
Рейтинг: ООС, АУ, PG, ангст
Действующие лица: Цузуки, Хисока – два ёжика в тумане.
Цузуки – ёжик пассивный – работа, как известно, не волк. Хисока – ёжик деятельный, тормознутый – всё время куда-то бросается, бегает, прыгает, падает, но в последний момент впадает в ступор. Мураки – спящая красавица, Ория – прынц, разумеется. Ватари – добрая, но глубоко несчастливая фея, 003 – вещая сова (постоянно вещает под руку). Тацуми - да просто злой Тацуми. Теразума – так, для понта, и всего один раз. Демон, одна штука, пол женский, вкусы на бисёненов, при таком-то выборе, оставляют желать лучшего. Ну и духи всякие для интерьера.
Предупреждение: На самом деле всё гораздо бледнее, но автор захотел оторваться хотя бы в описании.
Примечание: на авторскую интерпретацию характеров персов не обижаться, они все милые и никого обидеть автор не хотел.
Дисклаймер: Не мое, не претендую.
Состояние: закончено, выложено, да и вообще написано специально для ~Хисока~, по опрометчивому обещанию автора.
читать дальше***
Хрупкие резные алые листья на серой хмари облаков, утонувших в тёмной глубине пруда. Шёпот и стоны ветра по ночам. Удивительно безмолвная осень – голоса и звуки доходят как сквозь толстый слой ваты. Все окружающие люди живут как будто в другом измерении, отгороженном тонкой прозрачной и непроницаемой пеленой. Я могу дотронуться до них. Не почувствовав прикосновения. В моём мире остались только ночь и ветер, в чьём вкрадчивом голосе чудятся бесшумные шаги по ломкой траве. И всё ещё многих сил стоит не оборачиваться на них каждый раз, зная, что его там нет. И никогда больше не будет.
***
С серого неба упали первые капли дождя. В Мейфу, в недрах департамента по вызову душ, где-то среди бумажных гор, долин и распадков из документации и отчётов, неудержимо и громко икал бессменный секретарь Энма-тё…
По крайней мере промокший, продрогший Асато на это очень-очень надеялся. Ибо в далёком, недосягаемом, прекрасном «там» сейчас были клёны, спокойно и величественно сбрасывающие красную-красную листву, горячий чай и пироженные…много…разных….. А в близком, неизбежном «здесь» - холод, грязь, противнющая морось и мошкара в ассортименте.
Запас ругательств кончился 15 минут назад, оставив сожаления о своей скудности. Но кто ж знал, что понадобится?! Низ плаща пропитался грязью, под ботинками непрерывно хлюпало и чавкало, ноги по щиколотку увязали при каждом новом шаге по этой, прости, Господи, тропе. Хотя чего уж там – болото, оно болото и есть, а это наверняка самое грязное и противное из всех окрестных, никак Сейтиро позаботился об этом лично!
О, Энма-Дай-О, неужели те несчастные бумажки были так дороги для Тацуми?!
Цузуки по-своему пережил фатальность случившегося два дня назад, и так и не смог понять, что заставило секретаря поступить с ним настолько жестоко. У него точно ледяное, безжалостное сердце… но даже от него он не ожидал такой подлости.
Когда клубничный торт с цветами из взбитых сливок неловко выскользнул из рук и аккуратно приземлился на стол Сейтиро, внутри Асато всё оборвалось. Мгновение спустя пришло чувство, что он безвозвратно утратил нечто важное, и от чувства безысходной пустоты на сердце стало тоскливо и страшно. Но настоящий ужас он познал, когда обернулся и увидел их… Безмолвные, размером… и формой не уступающие очкам, синие-синие глаза. Сразу захотелось забиться под стол и заскулить.
Эти глаза заставили невольно раскаяться во всех прижизненных и присмертных грехах оптом. Нэко-ушки и нэко-хвостик выросли сами собой. Но...
«Да, Цузуки-сан, я потрясён твоим горем… по невинно убиенному торту. Конечно же, я не настолько жесток и мне небезразличны твои чувства. Я обязательно вычту из твоей зарплаты на его похороны… »
Потом, чуть позже, были ещё робкие возражения, что дело не касается их сектора. Тогда в действие спектакля вмешался Теразума. Он жестом остановил Тацуми, тепло и радостно улыбнулся Цузуки – Асато аж глазам не поверил. И пока наивный обладатель самого необычного в двух мирах фиалкового цвета глаз промаргивался, стараясь прогнать навязчивую галлюцинацию, Хадзиме так же радостно заверил, что ничуть не возражает, если неоконченным расследованием 4ого сектора займётся столь любезно предложивший свою помощь сотрудник 2ого…И с потрясающей ловкостью сгрузил Цузуки какую-то кипу бумаг по делу.
Так что Теразума тоже икал. Хоть определённо не так громко и безудержно.
Ещё одно душевное послание отправилось по адресу родного департамента. Собравшись с силами, Асато в очередной раз попробовал проявить чудеса левитации. Грязь прощально чавкнула, выпуская оторвавшиеся от земли ботинки, и мир озарился воистину счастливой и невинной улыбкой воспарившего ангела … Увы, ненадолго.
Желудок вместе с головой сочли момент самым подходящим и решили напомнить, чего и сколько выпил их хозяин, прежде чем пойти в разведку на местности. Перед глазами сначала поплыло, потом закружилось, и неудавшийся Гусёсин, беспорядочно замахав руками, приземлился на скользкий склон в двух шагах от тропы. Грязь радостно хлюпнула вернувшемуся в неё чаду, и не преминула продемонстрировать, что всё всегда может быть ещё хуже, поехав под ногами. Так что окончательная посадка отчаянно брыкающейся и ругающейся птички состоялась на дне оврага, на полметра залитого тёмной зловонной жижей.
- Таково возмездие за грехи твои! – провозгласило провидение сверху. Удивительно знакомым, спокойно-усталым голосом. Вдохновлённый этим фактом, Цузуки быстренько всплыл со дна и яростно протёр фиолетовые глаза. Провидение укоризненно смотрело на восставшего синигами божественно зелёными очами через светлые прядки пушистой чёлки. Такое…такое…такое просто не могло быть белой горячкой!
- Хисока! Что ты тут де…буль! – попытка резко встать при такой скользкой опоре под ногами увенчалась успехом лишь на долю секунды. Рождённый ползать... На поверхности забавно лопнул грязевой пузырёк.
- Убедил шефа, что в одиночку ты разве что пополнишь ряды здешних привидений, а дело так и останется нераскрытым, - ответил Куросаки, убедившись, что всплыли по крайней мере уши незадачливого напарника, и понаблюдав за яростной борьбой последнего с подлыми силами земного притяжения, добавил: - До скончания мира этого.
- А Тацуми? – в голосе поднявшегося наконец Асато задрожал священный трепет –уговорить секретаря, пребывающего в тихом озверении, на такую поблажку провинившемуся, по его убеждению, было не под силу даже шефу.
Юный синигами лишь пожал плечами:
- В конце концов, это же не я украсил взбитыми сливками его отчёты за последний месяц и сделал клубничной главную книгу.
Преступник виновато сжался. Но тут же воспрял в радостной надежде:
- Значит, ты пришёл меня спасти?!
Куросаки прочёл в восторженном аметистовом взоре страстное желание заключить спасителя в благодарственные объятия. Потом скептически оценил живой активный вулканчик, истекающий грязью вместо лавы, – то, что представлял из себя носитель взора. И на всякий случай отодвинулся подальше.
- Я снял гостиничный номер в городе, тебе стоит для начала помыться… и протрезветь, - последнее прозвучало с интонацией, от которой краска на лице Цузуки, кажется, проступила даже через болотный маскировочный окрас:
- Хисока…, - однако, голос в ответ вполовину со смущением был наполнен такой теплотой и благодарностью, что эмпат, в свою очередь, смутившись, на мгновение растерялся. Чего и оказалось достаточно, чтобы напарник в порыве чувств успел его обнять…
Ошибка влечёт за собой ошибку.
Почувствовав, как недавно выстиранная, сухая одежда стремительно намокает и пропитывается чем-то липким и вонючим, мальчик инстинктивно дёрнулся в попытке вырваться, нарушив и без того неустойчивое равновесие держащего его Асато. А тот даже понять не успел, почему его искренние чувства так возмущённо отвергают, как напарники в обнимку полетели навстречу призывно и радостно всколыхнувшейся жиже.
Отчаянно громкий трагический вопль разлетелся далеко окрест, повергнув в тихий шок всех окрестных лягушек:
- ЦУЗУУУУКИ!!!!!
Ария венчалась коротким всплеском и всё стихло.
***
Я перестал ждать, просто чтоб не сойти с ума. Просто позволял темноте объять тело, тишине – мысли. Но от навязчивого не звука даже – ощущения сродни интуиции - шагов за спиной избавиться было невозможно.
Здесь в определённое время никто не осмелится меня беспокоить. Фурин вздрагивает под порывом ветра, тихий едва выбивающийся из общего фона звук. Закрываю глаза, снова сражаясь с собой. Зачем оборачиваться? Мои призраки всегда со мной и всегда незримы. Шаги приближаются. Медленно, давая время воспоминаниям завладеть душой. Закрываю лицо ладонью и непроизвольно вздрагиваю от собственного жеста. Хватит! Одним резким движением поднимаюсь на ноги и оборачиваюсь. Чтобы только увидеть за спиной пустоту и прекратить это хоть ненадолго. Недолго послушать отчаянную, но всё же тишину внутри себя… В стальных глазах плещется призрачный лунный свет, они смотрят почти в упор. На горле сжимаются ледяные когти безумия, яростно встряхиваю головой, пытаясь прогнать наваждение. И ощущаю невесомое касание на щеке. До безумной, всё внутри переворачивающей, жути реальное. Вскидываю взгляд, а пальцы сами поднимаются к твоей ладони у меня на лице. Осторожно сжимаю её, живую, тёплую. Кажется, самое время поверить в то, что это действительно ты…
Но имя застывает на губах, так и не сорвавшись в ночную тишину, когда реальность наотмашь бьёт по лицу. Когда ты, не отрывая взгляда от моих глаз, хрипло спрашиваешь: «Кто я?»
***
Проблема, как и полагается по непреложному закону жизни, возникла внезапно. На два мокрых, чёрных, источающих все ароматы болота, тела приходилось два больших полотенца. И один душ. И спорить с этой простой арифметикой было бессмысленно. В светлой голове юного синигами, только что обнаружившего сей факт, обрабатывались разные варианты выхода из сложившейся ситуации. Пойти мыться первым значило оставить Цузуки дожидаться за дверью, где гиперактивный напарник разумеется спокойно не усидит. А значит, по возвращении чистого синигами ждала бы вусмерть вымаранная комната. Пропустить же Асато вперёд Хисоке не позволяло врождённое чувство справедливости, требующее хоть какого-то возмездия для виновника всего этого безобразия.
Оставалось только… Тряхнув головой, Куросаки прогнал шальную мысль мыться вместе, но судьба в лице не обременившегося раздумьями напарника уже всё решила. Цузуки, насвистывая что-то, прошёл мимо замершего мальчика к душу. И уже почти закрылся там, когда пылающая праведным возмущением душа Хисоки вывела хозяина из ступора и побудила к решительным действиям.
- Не так быстро! – одна ладонь упёрлась в косяк, вторая поймала и яростным, неожиданно сильным рывком остановила закрывающуюся дверь. От неожиданности Цузуки выпустил ручку, и в следующее мгновение Куросаки уже был внутри, сноровисто сбрасывая грязную одежду прямо на пол. И только полностью раздевшись, он, наконец, обнаружил, что Асато, недвижимо замерев в одной позе с полуотпавшей челюстью и, недоумённо хлопая ресницами, неотрывно на него смотрит. Тут же стал очевидным и тот факт, что для двоих здесь было немного эээ… тесновато. Но отступать было поздно, смущаться - глупо. Поэтому, поняв, что сейчас неизбежно покраснеет, Хисока быстро, с самым гордым видом, на какой был способен, повернулся к старшему синигами пятой точкой.
- Эээээээ? – предпринял тот попытку связного вопроса.
- Будешь мыться в одежде? – невозмутимо парировал эмпат и, не дожидаясь ответа, мстительно открыл воду.
***
Лунный свет разлит по полу, он путается в платиновых волосах, просачивается под кожу, делая её мертвенно бледной. И если ты сейчас откроешь глаза – там тоже будет только отражение холодного лунного серебра. Заглянешь в них – как в зеркальную гладь воды, скрывающую глубину. До которой невозможно дотянуться.
Но пока в комнате в медленном танце сплетаются узорные завитки серого дыма, действие снотворного не даст тебе проснуться. А действие наркотика мне – заснуть. Одну за другой расстёгиваю пуговицы. Черта шрама на животе, ножевая рана, зажила совсем недавно… Это могло бы быть причиной твоего состояния. Ты бы и сам удивился, что вообще выжил, если бы помнил себя. Но это не причина. Снимаю рубашку, складываю, ложу рядом. Продолжаю осмотр с плечей. Если б знать, что искать, было бы проще.
Пальцы вдруг замирают на бледной коже возле ключицы. Что-то мешает продолжать. Смотрю в расслабленное сном лицо, усмехаюсь мысленно. Как это похоже на тебя – близко, но не рядом, со мной – но не мой.
Ты всегда мог позволить себе быть честным со мной, тебе не было нужды лгать или сдерживаться, чтобы получить от меня что-либо без лишних препятствий и возражений. Ты знал, что я всегда сам себя остановлю…
Так может сделать исключение из «всегда»?
Провожу пальцами по твоему виску, путаюсь в белых волосах. «Тонкие и нежные, как шёлк…». Склоняюсь к губам, ловя слабое дыхание на своём лице. Если всё закончится, ты снова уйдёшь. А сейчас я просто позволю себе взять немного на память. Ведь это ей я дышал всё это время, это она безжалостно превращает моё будущее в моё прошлое. Но иначе я задыхаюсь. Взять всего лишь один глоток воздуха…
Касаюсь губами шёлковой кожи… и до затуманенного наркотиком разума, наконец, доходит весь тот бред, который сейчас творится в мыслях. Очень красочный, эмоциональный, правдоподобный бред. Как будто кто-то невидимый, используя слабости, очень уж хочет отвлечь меня от поиска.
С силой стискиваю кулаки, заставляя себя сосредоточиться на боли, и, резко выдохнув, отшатываюсь от бессознательного лица.
Луна безмолвно смотрит в окно. Тишина по-прежнему спокойна и в ней нет ни следа чужого присутствия. Отдышаться, сосредоточиться, как бы там ни было. Времени остаётся не так много, а степень своего безумия я могу оценить позже. Возвращаюсь к прерванному. И нахожу то, что искал, на внутренней стороне правого запястья. Небольшой, но слишком правильной формы шрам, которого к тому же точно не было, когда я расстёгивал манжеты и стягивал рубашку. Символ, мне неизвестный. Беру безвольную кисть в ладони, прикрывая глаза, концентрируюсь на теперь заметном ощущении чужой энергии.
Резкий синий сполох перед глазами, не успеваю среагировать, твоя рука мгновенно сжимается у меня на горле. Отлично. Что ещё теперь нужно, чтоб убедиться, что без вмешательства представителей Нижних Миров здесь не обошлось? Правильно. Не дать себя убить.
***
Ну вот, немного промахнулся! Химик досадливо и смущённо огляделся. Хотел телепортироваться перед дверью в номер и постучать, а получилось сразу внутрь. Можно было конечно сейчас выйти в коридор и исправить эту невежливость, но такой манёвр показался ему несколько глупым.
- Ооой, Цузуки, бон! – неуверенно позвал Ватари, помявшись на пороге.
- Ух! – отозвался 003, сделав круг по комнате и, приземлившись на тёплое посадочное плечо.
Учёный насторожился. Со стороны долетали какие-то смутные непонятные звуки. Ютака обернулся на шум, и в этот момент дверь душа, распахнувшись, с грохотом впечаталась в стену. Комнату заволокли клубы пара. В проёме через таинственную дымку проступила стройная фигурка мальчика, вытирающего голову полотенцем. Как оказалось - маленьким, для рук. Бежевым. Второе, побольше, интригующе розового цвета было обмотано вокруг бёдер. Хисока сделал ещё пару шагов, поднял глаза и замер.
Ватари смутился и отвёл взгляд, подумав, что розовый очень подходит под пшеничный цвет волос юного синигами. А ещё, что идея выйти и постучаться была не такой уж и глупой:
- Аааа.. прости, бон, яяяя.. не хотел помешать!
- Уух, - подтвердил 003.
Куросаки отмер и открыл рот:
- Ниче…
- Ватари!!! – радостно заглушил дипломатическую речь напарника Асато, выныривая из пара в нежно голубом полотенечке, счастливо сияя свежевымытой улыбкой: - Всё в порядке, проходи, мы уже закончили!
Хисока ощутил, как у него горят уши и начинает неудержимо нервно дёргаться левый глаз. Сейчас он жалел, что в список способностей синигами не входит умение проваливаться сквозь землю. Ну или на худой конец, проваливать туда бестактных напарников…
Учёный медленно прочувствовал какой-то неоднозначный смысл слова «закончили», не в состоянии собственно вообще о чём-либо думать, и неожиданно для самого себя залился краской.
- Ууух? – вопросил маленький совёнок, не понявший, отчего хозяин внезапно сменил цвет. Ютака, пребывающий в моральном ауте и, не ожидавший потому столь резкого звука над ухом, тихо вскрикнул, вздрогнул и выронил зажатый под мышкой ноутбук.
Во всемирной тишине и замедлившем бег времени три пары глаз проводили технику с наверняка бесценной информацией по делу в последний путь до мокрого и грязного пола. С немым ужасом во взгляде издал тихий траурный стон Ватари. «Цузуки, ты безнадежен!» мысленно вздохнул Хисока. Невинно и растерянно хлопнули ресницами фиолетовые глаза.
***
Что ж, было даже интересно. Не так уж и часто представляются случаи проверить свои навыки. Теперь, по крайней мере, он больше не воспользуется твоим телом так просто. Но на условия контракта, если таковой имел место, я повлиять не могу, независимо от того, была ли потеря памяти прямой платой, или же следствием. А значит, утром ты вновь не узнаешь своего имени.
Время вышло, лоскутки дыма тают в воздухе. Спишь, всё так же безмятежно. Пропускаю светлую прядку между пальцев. А таким ли уж бредом были недавние мысли?.. Лунный свет насмешливо струится по волосам, стекая на пол. Наклоняюсь ближе, вглядываясь в чуть более заострённые, чем обычно, черты. И это на тебя похоже – ставить меня в тупик, совершенно не прилагая усилий. Так мне скоро впору будет обвинять тебя в том, что ты вернулся…Усмехнувшись, по-хозяйски заправляю белую прядку за ухо. Укрываю незваного, но, увы, всегда желанного гостя и встаю. Неплохо бы добраться до своей комнаты, прежде чем наркотик окончательно перестанет действовать, и я потеряю сознание.
***
От чайника к потолку неспеша поднимался вкуснопахнущий парок. Рядом траурной кучкой громоздились останки ноутбука. Троица синигами устроилась с чашками вокруг этого живописного натюрморта.
Хисока с Цузуки, кидая сочувственные взгляды на бледного, молча убивающегося Ватари, по очереди подливали тому чай. Где-то на третьей порции химик, наконец, начал потихоньку приходить в себя.
- Тацуми меня убьёт, - обречённо вздохнул Ютака, констатируя тем самым покорность своей печальной участи. Поднял глаза на сидевших напротив напарников, ещё раз вздохнул и перешёл на деловой тон:
- Я исследовал энергетическое поле горы и могу отметить на карте примерное место центра аномалии. Скорее всего, вы имеете дело с духом-хранителем. Обычно подобные существа не враждебны людям, они только охраняют, следят за природным равновесием места, где живут. Это кажется мне странным, но что-то могло пробудить его демоническую сущность, в результате чего он каким-то образом начал притягивать и поглощать души. Этим можно объяснить и то, почему свечи гаснут раньше срока, и то, почему души не попадают в Мейфу. Ну и это бы объяснило слухи о привидениях, блуждающих возле горы. Если вы устраните то, что вывело его из равновесия, то, возможно, он сам вернётся в естественное состояние. Если нет – вам придётся его запечатать.
- Но я бы сначала попробовал поговорить с ним, - подытожил учёный, сосредоточенно изучая тёмные таинственные глубины чая.
- Ватари, - осторожно начал Асато: - А почему ты вообще сюда пришёл?
- Я… просто хотел сказать, чтоб вы были осторожными, - чуть встревожено улыбнулся Ютака: - У него вполне может хватить сил поглотить и душу синигами.
- А Тацуми-сан? – как бы невзначай вставил Куросаки. Ему Сейтиро не смог запретить составить компанию напарнику, но вмешательство в это дело других помощников он бы точно не одобрил. Значит он…
- Он не знает, - погрустнел, подтверждая догадку мальчика, химик: - Поэтому я должен вернуться как можно скорей, - и, поставив чашку на стол, встал.
- Спасибо, - с тихой серьёзной благодарностью вдруг улыбнулся Асато: - Я в долгу у вас обоих.
- Я непременно переведу этот долг в денежный эквивалент, и прибавлю к уже имеющемуся, - Хисока отвёл смеющиеся глаза от растерянно-несчастного лица напарника: - Спасибо, Ватари-сан.
- Я постараюсь сообщить, если найду что-нибудь ещё, - с беззаботностью идущего на смерть улыбнулся Ютака. Воображение, не жалея красок, уже рисовало перед его внутренним взором испепеляющий синий взгляд поверх очков.
Но взгляд, как оказалось, вовсе не обладал воспламеняющими свойствами. Тацуми спокойно стоял в коридоре, напротив только что переместившегося туда химика, и внимательно изучал бегающие глаза и «приклеенную» улыбку последнего. Совершенно спокойно. Вот только уголок тонких губ секретаря как-то странно дёргался, что делало его приветственную улыбку невыразимо жуткой.
- Вааатари-сан…, - ласково пропел глубокий голос. Ютака пискнул, зажмурился и совершенно отчётливо понял, что ничего он больше не найдёт…
***
Шум прибоя ненавязчиво вплетается в мягкую тишину начала ночи, когда только появляются робкие первые звёзды. Океан должен быть за этим холмом. Ветер приятной прохладой касается лица. Высокая трава, достающая до колен – тёмные пушистые колоски на концах прямых почти безлистых стеблей – тихим шорохом отзывается на его ласки. Оглядываюсь. Безлюдное пустое поле без единого дерева уходит до горизонта, где его чёрная граница почти сливается с темнотой неба. Оттуда, из-за едва различимой черты, наползают тучи. Иду вверх по склону холма, куда безудержно тянет интуиция. И тогда, когда почти добираюсь до вершины, откуда вот-вот должен открыться вид на океан…я просыпаюсь.
Из ночной тишины – в рассветную. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в занавесках, пересекает лицо, неоспоримым доказательством того, что я проспал. Ну, не самое худшее из возможных последствий ночного «бессонного» сеанса.
Мой гость уже проснулся, я знаю это, не заходя в комнату. Как и то, что в стальном взгляде, направленном в потолок, сейчас только бездонный холод равнодушия. Точно так ты посмотрел мне вслед, перед тем, как я задвинул за собой сёдзи ночью. С такой пустотой, которую могло оставить одно знание – зыбким следом так и не вернувшейся памяти – что тебе больше незачем жить.
Ты сам выходишь во дворик, когда я заканчиваю тренировку. Непроизвольно замираю, спиной чувствуя пронзительно-холодный взгляд. То, что ночью имело оттенок наваждения, что оставляло место для хрупкой пьяной надежды «А может?» сейчас неотвратимой реальностью выжигает всё внутри, превращаясь в безжалостное «Нет». Твоя пустота ядом струится сквозь меня, и я с предельной ясностью разума понимаю, что никогда не смогу её заполнить, как никогда не мог тебя удержать. Бесцельностью своего существования не имел права удерживать, а сейчас просто не смогу. Не мой, не был и никогда не будешь. Я знал это всегда. И всё равно отчаянье заставляет до боли стиснуть рукоять. Опускаю меч и поворачиваюсь. По крайней мере, я ещё в состоянии прямо смотреть в лицо тому, перед чем бессилен.
В глазах плещется всё тот же лунный свет, взгляд на несколько секунд пронзает насквозь, сравнивая меня с пустым местом. А потом ты равнодушно отворачиваешься, поднимая руки. Пальцы привычно складываются в знакомую печать – навыки твои никуда не делись – даже плавность и изящность в движениях всё та же. Печать телепортации.
***
Тропа вильнула ещё раз, и перед уже порядком подуставшими от блужданий напарниками открылся огромный, доверху залитый туманом овраг. Прямо под ногами начинался крутой каменистый спуск, и уже спустя пару метров внизу колыхалось молочно-призрачное море. О глубине его можно было судить только по то и дело выглядывавшим из тумана верхушкам деревьев.
Куросаки глянул на карту. Идти в обход не имело смысла, так как, если верить Ватари, их цель находилась где-то внизу. Белое море казалось живым спящим существом. Внутри кольнуло нехорошее предчувствие. Цузуки же, посмотрев в туман, только беззаботно улыбнулся и затопал вниз.
А ведь он почти не изменился… После пожара в лаборатории, после исчезновения Мураки прошло не так много времени, как жизнь снова вернулась в привычное русло. И Цузуки снова стал беспечным растяпистым лентяем и сладкоежкой. Вот только это переставало быть маской. Эмпат чувствовал, как с каждым днём по кирпичику тают стены, отгораживающие Асато от него, и от всех остальных. Да, он по-прежнему каждый раз переживал из-за необходимости забирать чужие жизни, и Куросаки иногда ловил его грустно-задумчивые взгляды… но прошлое уходило. Как будто огонь Тоды всё таки очистил его душу от метаний и сомнений в своём праве на жизнь.
А может всё потому, что исчезло ходячее напоминание в лице Мураки?..
- Хисока, неужели ты боишься привидений? – уже, по пояс утонув в тумане, окликнул задумавшегося напарника Цузуки.
Мальчик фыркнул и в пару ловких прыжков с камня на камень поравнялся с Асато.
- Только тех, которые постоянно делают глупости! – сверкнули изумрудные глаза.
Маленький камешек коварно вывернулся из-под кроссовка.
- Ну они, по крайней мере, смотрят под ноги, - отечески улыбнулся Цузуки, ловя уже отправившегося в полёт Куросаки и, придавая ему вертикальное положение.
Хисока заглянул в фиолетовые глаза и смутился от наполнявшей их тёплой нежности.
Как бы там ни было, но он был готов на что угодно, лишь бы призраки прошлого больше никогда не вернулись за этой душой.
Пахло сыростью. Все звуки здесь звучали глухо, как будто воздух состоял из ваты. Сам же туман был наполнен тихими шорохами. Они раздавались иногда издалека, иногда совсем рядом так, что казалось, словно что-то невидимое вот-вот коснётся то ноги, то лица. Тропинка петляла, выписывая замысловатые узоры, и делаясь всё уже.
- Хисока, ты видишь? - Асато внезапно остановился, смотря куда-то в сторону. Куросаки проследил за взглядом и кивнул. Чуть поодаль от тропы сквозь туман проступал тёмный ствол, и возле него определённо кто-то сидел. Иных подтверждений Цузуки и не требовалось – он, не задумываясь, направился к застывшей фигуре.
Хисока сделал несколько шагов следом и остановился. Туман как будто немного поредел, и стало видно, что сидящий – молодая девушка с длинными тёмными волосами, рассыпавшимися по плечам. Что-то было не так. Лицо, хоть и смутно видное с такого расстояния, показалось мальчику знакомым, но дело было даже не в этом. Нет, она явно не была иллюзией – у неё были чувства, эмпат ощущал их даже отсюда. Но они как будто были частью чего-то большего, чего-то, что никак не могло уместиться в рамках одного человеческого сознания.
«Так, наверное, могло бы чувствовать море» - мелькнула странная мысль. А следом в голове всплыли слова Ватари: «…вполне может хватить сил поглотить и душу синигами…» Хисока почувствовал, как подкатывает к горлу липкий комок ужаса и сорвался за напарником:
- Цузуки, стой!!!
Но окрик немного запоздал – Асато и так уже остановился возле поднявшей голову девушки. Он обернулся на крик мальчика, и последнее, что тот увидел – растерянный фиалковый взгляд. Потом мир поглотила тьма.
***
Далеко собрался? Судя по всплеску силы, далеко. Ты с такой детской растерянностью смотришь на свои руки, что я не сдерживаю улыбки. Чей бы ты там ни был, но в таком состоянии я тебя никуда не отпущу. Вспомни, по крайней мере, моё имя, чтоб сказать мне всё, что думаешь по поводу этого небольшого самоуправства. А пока побудь моим гостем.
- Завтрак будет через 20 минут, Мураки-сан, - невозмутимо кланяюсь и прохожу мимо. В стальном взгляде мелькает что-то, что не успеваю уловить. Остаёшься молча неподвижно стоять. И с каждым новым шагом внутри всё безумнее разгорается желание
вернуться, накричать, потрясти тебя как следует, да всё, что угодно сделать, только чтоб хоть немного пробить лёд этого равнодушия. Но я знаю, что это бесполезно. Поэтому не останавливаюсь.
***
Горький едкий дым раздирает горло, а перед глазами снова беснуется огонь Тоды. Хисока застывает, не в силах пошевелиться, но всего на мгновение – пока не замечает проступающую сквозь дым и языки пламени фигуру с воздетыми руками. Внутри всё путается, мальчик не может понять, где он, как здесь оказался, и что происходит, но одна мысль упрямо и неотвязно бьётся в голове, заставляя забыть обо всём прочем – «Цузуки в опасности». Куросаки бросается вперёд. Всё как тогда, хоть этого просто и не может быть. Разум отчаянно сопротивляется, пытаясь доказать сердцу, что это всё ложь и иллюзия, но сердцу плевать, мальчик упрямо продирается к застывшему впереди напарнику. Только в этот раз Асато стоит.
- Цузуки!!!
Уже почти, уже чуть-чуть, только не умирай, не смей умирать!
- Цузуки! – закашлявшись, Хисока спотыкается и чуть не летит вперёд, но в последний момент восстанавливает равновесие. Ещё последний рывок. Куросаки поднимает глаза и застывает, как от пощёчины.
- Зачем ты пришёл? – звучит тихий голос. Сквозь раскалённое колышущееся марево на него смотрят пустые, сейчас более чёрные, чем фиолетовые, глаза. Языки пламени пляшут в них. А ещё там горит презрение.
Сердце не верит происходящему. Мальчик страстно желает преодолеть разделяющие их полтора метра, обнять, удержать самого родного для него человека, стереть эту пустоту из его глаз. И не может двинуться с места.
- Неужели ты правда думаешь, что можешь дать мне смысл жить, Хисока? Думаешь, я захочу остаться ради твоей привязанности ко мне?
Как будто с тихим звоном внутри обрывается какая-то ниточка. Куросаки отказывается принимать это, но, в то же время, с не оставляющей сомнений ясностью чувствует, что Цузуки не врёт. Сердце сжимается от боли…
«Всё равно... всё равно я не отпущу тебя!»
Отчаянным усилием воли, сбрасывая оцепенение, он кидается к Асато.
«Не отпущу…»
Раскрытая ладонь упирается в грудь.
- Я. Не хочу. Жить. – твёрдо произносит тихий голос: - Уходи.
Толчок и мальчик летит на пол.
Какой-то горящий обломок падает между ними. Сквозь слёзы, то ли от дыма, то ли от боли, Хисока видит, как фигуру Цузуки оплетают языки пламени.
Кажется, он кричит.
***
И всё таки, некоторых проще убить, чем заставить прекратить поиски решения задачи. А так как убивать Ватари, да ещё и второй раз, было жалко, Сейтиро пришлось ограничить учёного только запретом на вылазки в Мир Живых.
- Понял! – разлетелось по коридорам Энма-тё торжествующее эхо, и спустя секунду сияющий химик появился на пороге кабинета.
- Нет, - приветствовал его Тацуми.
- Тацуми, я понял, что там происходит!
- Слушать не желаю, - меланхолично отозвался Сейтиро, просматривая и отправляя очередной листик в одну из аккуратных стопочек, примостившихся на столе.
- Тацуми, ну пожалуйста, послушай! – взмолился Ютака.
- Ни за что, - с мстительным спокойствием отрезал секретарь и поправил очки.
- Но они в опасности! – в отчаянии воскликнул химик.
На бесстрастном лице промелькнула тень сомнения, но через мгновение линия обороны из невозмутимости была восстановлена.
- Они в состоянии справиться сами.
- Этот хранитель не может поглощать души! Кто-то просто использует его силу, чтобы притягивать их. При том – через сны притягивать, жертве даже не нужно находиться рядом, - ладони химика упёрлись в столешницу между стопочками бумаг: - Тацуми, там демон!
Вот теперь, кажется, секретарь дрогнул. Но сдаваться всё равно не собирался.
- Они уже имели с ними дело, - пряча растерянность, Сейтиро опустил глаза к бумагам, одновременно потянувшись рукой за ещё одним листиком. Пальцы наткнулись на что-то тёплое и мягкой секундой раньше, чем взгляд.
- Ууух! – обиженно сказал 003, удобно устроившийся на столе, и возмущённо нахохлился.
- Ватари-сан, - проникновенно проговорил Сейтиро, не поднимая глаз и, стараясь, чтоб голос звучал, как можно холоднее: - Не мешайте мне работать.
Воцарилась минута молчания, в течение которой секретарь отчего-то напряжённо ждал, пока раздадутся удаляющиеся шаги и звук захлопнувшейся двери.
А вместо этого учёный осторожно, но уверенно обнял его за плечи, вынуждая поднять голову.
- Тацуми, ты так не поступишь, - твёрдо заявил Ютака, и Сейтиро почувствовал, как под взглядом этих тёплых улыбающихся глаз куда-то стремительно испаряется вся злость и раздражение.
-УХ! – сдавленно возмутился, до этого не решавшийся нарушить торжественность момента, чуть придавленный перегнувшимся через стол хозяином совёнок.
***
Трава встревожено шуршит, путается под ногами. Преодолевая сопротивление, как через мутную воду, делаю несколько шагов, выбираясь на вершину холма. Океан открывается во всём своём тёмном ночном великолепии. Горизонт впереди ещё чист, но над головой небо уже вскипает чёрными лохмами туч с проблесками молний. Ветер бьёт в лицо, моргаю и сбрасываю наваждение.
Ловлю на себе испуганный взгляд – да, должно быть человек, заснувший с открытыми глазами посреди разговора, представляет собой интересное и жутковатое зрелище. Но это всё не имеет никакого значения. Объяснять что-либо у меня нет ни желания, ни времени.
Почти бегом в рекордные сроки добираюсь до твоей комнаты, резко отодвигаю сёдзи. Если я ошибся в предчувствии, что ж, извинюсь.
Неподвижное тело на полу. Отчётливо проступивший на запястье шрам. И я точно знаю, что будить тебя бесполезно. Потому что это только тело, тебя здесь уже нет. Опускаюсь рядом на колени. Дыхание тихое, ровное. Но бесстрастность твоего лица вовсе не значит, что ты сейчас во власти спокойных снов. Касаюсь ладонью холодного лба, отчаянно пытаясь понять, что же мне теперь делать. Где ты… где же ты?
***
- Хисока! Хисока, ну же, очнись! – голос прорвал ткань сгорающего, задыхающегося в дыму мира, и из разрыва хлынула, смывая всё, блаженная темнота. Ещё чуть спустя, её нарушили две узкие светлые полоски, отчего-то прыгающие вверх-вниз. Осознав, что полоски – это всего лишь щели между неплотно прикрытыми веками, мальчик, превозмогая дикую головную боль, заставил себя открыть глаза. Мир перестал трястись, Асато, заметив, что Куросаки пришёл в себя, аккуратно придержал голову напарника.
- Я так… – облегчённо выдохнул Цузуки, но закончить не успел, потому как Хисока почему-то с невероятной для только что вернувшегося в сознание прытью повис у него на шее.
- Цузуки… - остальная радость от того, что напарник живой, здесь, рядом, в слова не помещалась, поэтому, стараясь успокоить дыхание, Куросаки просто не спешил разжимать объятья, давая родному теплу стереть следы недавнего кошмара. Ну а Асато, вроде как, и не возражал, в свою очередь одной рукой обняв мальчика за спину, а второй успокаивающе гладя мягкие всклоченные волосы.
- Что случилось? – немного отогревшись, спросил Хисока.
- Ты споткнулся, ударился и потерял сознание. И минут пять не приходил в себя. Хотя мне показалось, вечность прошла, - улыбнулся Асато.
- Вечность… - картинка гудящего пламени в последний раз мелькнула перед глазами и растаяла серым дымом: - Здесь была девушка! – встрепенулся мальчик, выпутываясь из объятий и, пристально всматриваясь в подступивший со всех сторон туман.
- Да… она исчезла. Мне показалось, это была одна из тех погибших. Наверное, привидение, как и говорил Ватари.
Куросаки стало не по себе. Теперь было понятно, почему ее лицо показалось ему знакомым – он видел его на фотографиях в материалах дела. Конечно, бояться призраков для синигами было смешно, но… То, что он видел не могло быть обычным сном, за всем этим кто-то был. Кто-то, кто наблюдал из тумана за каждым их шагом.
- Нам надо идти дальше, - твёрдо сказал Хисока, поднимаясь на ноги.
- Да, конечно… - как-то растерянно и виновато улыбнулся Цузуки, почему-то не спеша вставать.
Куросаки поправил куртку, сделал уверенный шаг вперёд, остановился, огляделся. Подумал и огляделся ещё раз. Мир как в банку с молоком окунули. Перебрав в уме все известные заклятья, мальчик попробовал парочкой немного улучшить видимость, но эффекта это не дало. Ещё раз, уже с какой-то безнадёгой, огляделся. И осторожно обратился к напарнику:
- Цузуки… а где тропа?
Так как ответом послужило молчание, пришлось обернуться. Асато с самым невинным видом рассматривал какой-то камешек.
***
Не остаётся масок. На бледном лице детская открытая беззащитность. И я чувствую, как неумолимо догорает свеча твоей жизни. Что же ты с собой сделал?
Я могу ненавидеть себя, но я не знаю, как тебя вернуть. Ты никогда не сдавался, но ведь тебе теперь незачем возвращаться? Исчезнешь, на этот раз действительно навсегда. Последней усмешкой судьбы – позволить тебе умереть у меня на руках.
Серебряный шёлк волос струится между пальцев. Выскальзывает, оставляя в ладони пустоту.
Неуловимо быстро взгляд заволакивает серо-голубой дымкой. Не успеваю понять, что происходит, чувствую только, как падаю на пол. Мир перед глазами плывёт, но я ещё вижу твоё лицо, совсем рядом.
Слабеющими пальцами касаюсь твоей щеки. Хоть это зыбкое прикосновение...сохранить.
***
Спустя, кажется, полчаса Хисока пришёл к выводу, что самой нужной вещью в этом расследовании был бы клубок ярких шерстяных ниток. Так они хотя бы наверняка знали, какой круг уже наворачивают. Когда подозрительно знакомый покорёженный ствол вынырнул из тумана в 5ый раз, Асато не выдержал.
- Хисока, ничего, если я немножко отдохну? – жалостливо протянул он и, прислонившись к злополучному ориентиру, сполз на землю.
- Цузуки, не глупи, так мы точно ничего не найдём, - как Куросаки ни старался, чтоб голос звучал уверенно, но вышло чуть ли не траурнее, чем у напарника. Идея с языком на плече бегать по кругу на потеху местным лягушкам и привидениям его тоже не вдохновляла. И он бы с удовольствием составил компанию Асато по другую сторону ствола, но в бою кто-то всегда должен оставаться в строю.
Поэтому мальчик с тоской оторвал взгляд от блаженно вытянувшего ноги напарника, мужественно прогнал малодушные порывы и пошёл в обход дерева, изо всех сил стараясь углядеть что-то сквозь туман. И почти сразу замер с занесённой ногой. Навстречу им что-то двигалось.
- Цузуки, - позвал он, ощутив, как по спине пробежал неприятный холодок, и обернулся: - Цузу…
Голова напарника безвольно покоилась на груди, руки – на земле. Хисока в мгновение оказался рядом и с замершим сердцем заглянул ему в лицо. Асато спал.
***
- Они…эээээ… где-то здесь, - потеряно оглянулся химик. Вокруг этого места присутствовали аномальные поля, и из-за них траектория телепортации могла исказиться. Хотя с такой видимостью, да топографическим кретинизмом, даже наличие карты с точным местоположением давало весьма сомнительные преимущества.
- Потрясающе, - констатировал Тацуми. Испарившееся раздражение потихоньку конденсировалось обратно.
- Но если поискать, то мы их обязательно найдём! – оптимистическая улыбка немного поувяла под скептическим синим взглядом, а лёд голоса и вовсе заставил поёжиться.
- Пожалуйста, Ватари-сан, держитесь за мной. И ради вашей же безопасности не делайте НИКАКИХ предположений касательно того, куда нам надо идти, - отрезал секретарь, отворачиваясь. Из-под ног протянулась узкая полоска тени.
***
Чёрт, не сейчас! Собственный кошмар стоял у мальчика перед глазами. А что, если пламя Тоды сейчас горит и в его снах?.. Хисока отчаянно пытался привести Асато в чувство, но всё было безрезультатно. Он должен, он обязан его разбудить! Но движение в тумане различалось уже совсем близко, острый запах опасности ударил в голову. И Куросаки, осторожно прислонив напарника к дереву, встал. Сделал несколько шагов вперёд, приготовил фуду. Сквозь туман проступила фигура человека.
Белое сливалось с белым. Неторопливые плавные шаги были беззвучными. Внутри всё заледенело. Так вот значит, кто стоял за всем этим! Он знал, что рано или поздно они должны были встретиться ещё раз. И он по-прежнему хотел отомстить…но здесь и сейчас оказался не готов.
- Мураки! – яростный выдох утонул в тумане. Мальчик сжал зубы, отчаянно пытаясь заставить себя сделать что-нибудь, хоть пошевелиться, но тело словно парализовало. И всё, что он мог – это наблюдать, как тот, кого он ненавидел каждой клеточкой души, медленно приближается к нему. Сердце учащало ритм по мере того, как неотвратимо сокращалось расстояние. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Шаг, ещё один.
Он подошёл почти вплотную. И прошёл мимо. Лишь скользнув по застывшему Куросаки равнодушным взглядом. «Цузуки!» - мелькнула паническая мысль и мальчик наконец смог обернуться. Сзади никого не было. Ну, то есть совсем никого – ни доктора, ни Асато. Лишь туман.
Хисока бросился вперёд, с ужасом понимая, что знаменательного дерева на прежнем месте уже нет. Туман со всех сторон протягивал холодные руки, застилал глаза, лез в уши, касался лица влажными пальцами. Слова заклинания бесследно и безрезультатно утонули в нём. Одного, второго. Морок же, кажется, только гуще сделался. «Цузуки…нет..нет…нет!»
Ноги подкосились, и мальчик рухнул на мягкую болотистую землю. Упёрся в неё ладонями и невидящим взглядом, не в силах вырваться из тисков ожившего кошмара и заставить себя думать спокойно.
- Помоги мне, - раздался за спиной требовательный детский голосок.
Куросаки вздрогнул и резко повернул голову. Перед маленькой мальчишеской фигуркой туман расступался, млечными ажурными арками освобождая дорогу своему хозяину.
Танако Акено – вспомнил Хисока имя одного из погибших, совсем ещё ребёнка. Встопорщенные тёмные волосы и озорные голубые глаза. Сейчас потускневшие и сделавшиеся словно плоскими от заволакивающей их серо-голубой дымки. Только призрак. А точнее… хранитель этой горы, принявший его облик. Кого бы ещё так безупречно слушался этот проклятый туман?!
Ярость сжала сердце, заставив безумно полыхнуть зелёный взгляд, в секунду Куросаки оказался на ногах. «Но я бы сначала попробовал поговорить с ним…» - всплыли чужие слова. Поговорить? С ним?!! С тем, кто использует человеческие души, как пищу, а внешность – как одежду?
- Ты… - выдохнул Хисока, сжимая фуду.
- Мне не нужны людские души, - спокойно сказал мальчик, как мысли прочитал.
- Тогда кому же… - яростное «они нужны?!» застряло в горле и Куросаки осёкся. Потому что перед глазами насмешливо возник стальной взгляд и издевательская усмешка на тонких губах.
- Мне не нужны, меня заставили, - повторил твёрдый голосок.
Ну конечно! Разве могло его появление здесь значить что-нибудь ещё? Куросаки обессилено опустил руки.
- Помоги мне, - а вот теперь это прозвучало почти с мольбой: - Убей её.
А вот это уже ни в какие ворота не шло … Он не ослышался? Большие изумрудные глаза стали оооочень большими, Хисока подобрал упавшую челюсть и слабо выдавил:
- Её???
- Её, - печально подтвердил хранитель, взглянув на Куросаки, как на слабоумного. Он уже начинал сомневаться, к тому ли синигами обратился за помощью. Или, может, всё-таки стоило разбудить того, второго? Хотя, фиг бы он его разбудил… Мало того, что незваный гость самым наглым образом сам задрых на его территории, так ещё и ни в какую не поддавался на сны, посылаемые хозяином. Перед яркостью и реалистичностью грёз о миндальных пирожных с ароматным чаем и горячих яблочных пирогах позорно меркли все кошмары. Эта зараза даже вкусы во сне различала, тут невольно обзавидуешься. Вон даже собственный напарник в его побудке не преуспел, а ему уж точно не на что было надеяться. Так что приходилось довольствоваться тем, что имелось…
- Виконтесса Реарская, одна из командиров армии демонов. Она пришла на мою землю две недели назад и использует мои способности сплетать сны, чтоб заманивать души. Я не могу ей противостоять.
- Демон? – задумчиво переспросил Куросаки. Откуда, зачем он здесь взялся? Хотя это объяснило бы всё… кроме присутствия Мураки.
- Да. Я люблю это место, - пришла пора Хисоке смотреть на хранителя, как на тихопомешанного. Это ж сколько веков надо сходить с ума, чтоб полюбить такое болото?! Даже немного не по себе стало – ведь у него тоже впереди была уйма времени, и кто знает, куда может уехать крыша за пару-тройку столетий… да рядом с Цузуки… тряхнув светлой шевелюрой, Куросаки прогнал невесть откуда взявшиеся бредовые мысли и продолжил слушать: - А она одним своим присутствием нарушает равновесие, уничтожает эту землю. Если так продолжится, скоро здесь всё окончательно превратиться в трясину, - грустно подытожил дух.
«А, кажется, будто уже давно и необратимо, как превратилось…» - подумал Хисока, но решил не расстраивать скорбящего хозяина.
- Где мне найти её? – решительно спросил синигами.
- Иди за мной.
***
- Так значит, в опасности?.. – нехорошо протянул Сейтиро, склоняясь над счастливо улыбающимся и причмокивающим во сне Асато, и как-то совсем уже не по-доброму размял пальцы.
- Тацуми, пожалуйста, не будь таким строгим, - робко попытался вступиться за спящего Ютака, шкурой ощущая, как зловеще накаляется атмосфера.
- Ватари-сан, - такой добрый ласковый тон мог значить только одно – в очереди на немилосердную расправу химик был следующим. Душа учёного, не выдержала и, поскуливая, забилась в пятки, отчего-то со скорбным надрывным уханьем, а секретарь ещё нежнее продолжал: - Надеюсь, у вас ещё осталось что-нибудь от прошлой зарплаты. Смею заверить, следующая у вас будет нескоро… - в ловких пальцах сгустился упитанная плотная тень.
Реальность при пробуждении грозила Цузуки оказаться страшнее любого из возможных кошмаров.
***
Туман расступился в последний раз, идущий впереди хранитель пропустил синигами вперёд, сделал шаг в сторону и исчез. Куросаки стоял на небольшой, окружённой, как стенами, непроницаемой молочной пеленой, полянке, с россыпью фигурных валунов у противоположного края.
На одном из камней, закинув ногу за ногу, сидела красивая, но несколько стервозного вида девушка, лениво подтачивая острые коготки небольшим ножичком.
- А, ну вот и убивец явился, - лучезарно приветствовала она гостя.
Хисока растерялся, но лишь на мгновение, в следующее уже сложив пальцы в печать. Если окажется, что этот демон марионетка Мураки, то такого многоуровневого кукольного театра его разум просто не выдержит. Поэтому ни толкать пафосных речей о возмездии, ни лишний раз разговаривать вообще Куросаки не собирался. Вокруг хрупкой стройной фигурки всплеснулись волны энергии.
Виконтесса, не меняя позы, чуть-чуть полюбовалась на это великолепие, а потом невинным голоском невзначай вставила между фразами заклинания:
- Неужели тебе совсем неинтересно, что здесь делает твой враг?
Окончанием фразы мальчик подавился. Волны улеглись. Хисока стиснул зубы, но пробовать во второй раз пока не стал. Потому что ему было не просто интересно.
Девушка отложила «пилочку», ловко спрыгнула на землю и от затылка вверх подняла ладони, потягиваясь. Густой чёрный шёлк волос взметнулся и опал, мазнув их обладательницу по лодыжкам.
- Видишь ли, у меня контракт, - «И почти что брачный» - добавила виконтесса про себя, усмехнувшись. «Только вторая сторона об этом ещё, ах, не знает!»
«Контракт…» - Куросаки молча ждал продолжения, в любой момент готовый продолжить прерванное. Сила послушно плескалась у ног.
- И мне даром не нужны были все эти души, - беспечный взмах рукой: - Они сами слетались на отголоски моего заклинания. Совершенно ничего вкусного, скука.
«Вкусного?!» - мальчик почувствовал, как ярость поднимается со дна с новой силой, и понял, что не дослушает – пальцы сами замкнули печать.
Он ошибся. Следующая же фраза заставила его замереть.
- А нужна то мне была лишь одна единственная душа, - голова игриво склонилась к плечу. Безумная догадка парализовала Куросаки. «Не может быть!»
- Угадал, - взглянув на ошарашенное лицо синигами, рассмеялась девушка: - Его душа, - и с нескрываемым удовольствием собственника посмотрела в сторону. Хисока как-то дергано повернув голову, проследил за её взглядом и так и остался стоять. Вряд ли он сейчас поверил бы в размер своих глаз.
В стороне, через туман проступала до жути знакомая фигура, стоящая в пол оборота к ним. Мураки был почему-то в одних брюках. Отрешённый блеклый взгляд смотрел в никуда. На лице застыла бесстрастность и какая-то потерянность.
- Правда, милашка? – ехидно прищурилась виконтесса. Куросаки сдавленно икнул, находясь и так на последней стадии шока, чтобы переходить на следующую. Дальше можно было только сползти на землю и накрыться сверху курткой, чтоб хоть как-то отгородиться от окончательно свихнувшегося мира. Но мальчик стойко держался на ногах.
- И он уже почти мой, осталось совсем чуть-чуть, - радостно сообщила будущая обладательница сей «милой» души: - Ну что, мы ведь уже договорились? – демонесса неспеша подходила к застывшему синигами, заложив руки за спину, и вкрадчиво улыбаясь: - Ты не станешь сейчас читать свои шаманские напевы, мы подождём немного, его душа окончательно растворится в этом восхитительном тумане, и я покину это место.
Она подошла совсем близко и, склонившись к аккуратному изящному ушку, зашептала:
- И твоё проклятье перестанет действовать. И ты не увидишь его больше ни-ког-да.
Хисока вздрогнул. Сердце разрывалось от борьбы с самим собой. Сейчас он готов был отказаться от мести – не такой мести он желал. Раздирало его совсем другое. Мысли мелькали в голове, сталкиваясь и сумбурно вспыхивая перед глазами.
Фиалковые глаза улыбнулись из памяти.
«А может, всё потому, что исчезло ходячее напоминание в лице Мураки?..»
А потом мальчик вспомнил, в какой ступор впал от одного вида своего врага совсем недавно. И ведь если б он тогда шёл за спящим Цузуки, это значило бы, что Куросаки не смог защитить самого дорогого ему…
«Хотя мне показалось, вечность прошла…» Вспомнил тёплый голос и улыбку напарника. И опустил руки.
Её тёмное величество, виконтесса Реарская довольно улыбнулась.
***
Мир тонет в беспредельном оглушающем безмолвии. В поступающей ночи вместе с грозой начинается шторм, мерный грохот волн становится всё яростнее, но он тоже лишь часть молчания. В рваных ошмётках туч у горизонта восходит полная красная луна, и это единственный свет здесь, среди стонущего моря, чёрного песка и холодного ветра.
Стою на склоне, не в силах оторвать взгляд от светлого пятна твоей застывшей фигуры у кромки воды. Прямой и неподвижной. Ты стоишь в одних брюках, и бледная кожа спины кажется почти фосфоресцирующей в темноте. Ветер растрёпывает спутанные белые волосы. Не могу ни пошевелиться, ни даже позвать – твоё имя застряёт где-то в горле. Разбивая неподвижность, делаешь шаг вперёд, и тонкие невидимые струны внутри натягиваются до предела. И рвутся, когда чёрная пенящаяся вода касается твоих ног.
***
- Хисока, что ты делаешь?! - крик напарника заставил мальчика содрогнуться всем телом, а девушку – немного отступить от замершего синигами.
- Она же демон! – запыхавшийся Асато вынырнул из тумана и отгородил Куросаки от улыбающейся виконтессы. И тут же, без всяких предисловий, начал читать заклинание.
Возражения застыли у Хисоки на губах. Глядя на решительно меняющего печати напарника в яростных сполохах всевозрастающей силы, он вдруг понял, что даже узнай Цузуки предысторию, то не изменил бы своего решения. Собственный выбор казался теперь малодушным, и мальчику внезапно стало стыдно.
А вот демонесса, кажется, ничуть не расстроилась появлению второго убивца.
- Какие упорные… - лениво протянула она и повернулась к синигами спиной. Астато, конечно, был полным придурком… Но всё же надо отдать ему должное – он был сильным придурком. Значит, убивший его не мог быть слабаком. А тратить свои драгоценные силы не хотелось. Да и незачем было, по сути. Она уже, можно считать, получила то, что хотела. Ничего эти психованные уже не сделают, даже если вдруг захотят. Она может спокойно вернуться домой и там дождаться своей награды.
- Но с вами скучно, - зевнула виконтесса и исчезла. Вложенная в заклинание сила вхолостую ушла в пространство, расходящимся кругом развеяв окружающий туман.
***
В одно мгновение всё теряет смысл - моё бессилие изменить судьбу, бессилие удержать тебя, бессмысленность моей жизни – всё сгорает перед лицом той пустотой, что останется, если ты снова уйдёшь.
Догоняю и хватаю тебя за руку, когда ты уже по пояс в воде. Даже не останавливаешься, не сопротивляешься, не обращаешь ровным счётом никакого внимания, продолжая идти вперёд. Безумные, пенящиеся волны едва не сбивают с ног, а для тебя их словно нет. Насмешливый красный свет тонет в их глубине. Капли косого дождя маленькими острыми лезвиями рассекают кожу на лице. Мне уже всё равно. Рывком обнимаю, притягиваю к себе и опрокидываю нас обоих в воду. Волны смыкаются над головой, тебя почти вырывает из рук, но я не отпускаю. Хоть даже умерев, я не остановлю тебя. Верх, низ, глубина и судорожные вдохи режущего лёгкие воздуха, пока не накроет очередным валом – всё перемешивается в этом безумии. Силы кончаются. И даже сквозь чёрную солёную воду я вижу бледное пятно твоего лица. И всё то же равнодушие на нём. Да чёрт тебя дери, Мураки, хоть посмотри на меня на прощание! Уже слабеющими руками, последним отчаянным рывком притягиваю твоё лицо к своему и впиваюсь в губы требовательным поцелуем. Капли стекают по щекам. Сверху накрывает яростной волной, но теперь только смерть заставит меня прекратить это сумасшествие… Хотя она не позволит долго себя ждать. Слишком глубоко, воздух кончился, нам уже не всплыть. А, плевать!
Темнота приветственно скалится через размытую исчезающую картинку твоих глаз. Смотришь на меня…
***
- Хисока, ты в порядке? - встревоженный аметистовый взор придирчиво изучал всклоченные, заляпанные грязью пшеничные прядки, бледную кожу, уши, милый носик напарника, и потерянный зелёный взгляд, который мальчик почему-то упорно отводил.
- Да, - тихо проронил Куросаки: - Не волнуйся. Но как ты меня нашёл?
Асато сник, как-то обречённо улыбнулся и отступил в сторону.
Когда тебя будят довольно бесцеремонным силовым ударом, и, приземляясь, ты вспоминаешь, что заснул в тылу коварного недремного врага, немудрено, не разобравшись, перейти в ответную атаку. Поэтому всплыли Ватари с Тацуми после побудки уже со дна ближайшего оврага, где на голову Сейтиро в довершении всего ещё и плюхнулся несчастный, задетый ударной волной 003. И подорвано ухая, забился, совершенно бесплатно организовав Тацуми оригинальную укладку. Пожалуй, если б не необходимость искать Хисоку, то тут бы Асато и конец пришёл. Но рассудительный секретарь, скрепя сердцем, отложил разбор полётов, довольно, надо сказать, высоких полётов начальства, до закрытия дела.
И сейчас за спиной Цузуки стояли два прилежно истекающих грязью тела, и сидел один такой же совёнок.
Хисока ещё успел подумать, что это, должно быть, нервное. Но не сдержался, фыркнул и отвернулся, зажав рот. Как жаль, что в Мейфу найдётся больше, чем один душ.
Губы ну очень выразительно молчащего Тацуми нервно дёрнулись. Только что его чёрный список удлинился на одного синигами.
Заметивший это химик, сокрушённо вздохнул, и погладил слипшиеся пёрышки маленького постояльца на плече.
А Цузуки зачарованно наблюдал эту удивительную картину – смеющегося Хисоки – и думал, что перед тем, как их пошлют в очередную… трясину, он ещё успеет на остаток денег купить миндальных пирожных - для себя и своего котёнка.
***
Темнота, всколыхнувшись, отступает, оставив холод и солёный вкус во рту. И я понимаю, что всё ещё целую тебя, крепко держа в объятьях. А ещё – что насмешливый красный свет теперь плещется в серебре твоих глаз. Только их глубина сейчас открыта и захватывающе близка. И я безнадёжно в ней тону. Ещё не веря, с сожалением разрываю поцелуй, отстраняясь – дышать-то чем-то надо – но всего лишь на один вдох. А потом твоя рука ложится мне на затылок и требовательно привлекает обратно. Лёгкая усмешка ещё успевает тронуть бледные губы, прежде чем они неожиданно нежно касаются моих.
А вот теперь можно поверить. А ещё – закрыть глаза и представить, что это будет длиться вечно.
Бэта: ~Хисока~
Фэндом: Yami No Matsuei
Жанр: романс, стеб, бред
Рейтинг: ООС, АУ, PG, ангст
Действующие лица: Цузуки, Хисока – два ёжика в тумане.
Цузуки – ёжик пассивный – работа, как известно, не волк. Хисока – ёжик деятельный, тормознутый – всё время куда-то бросается, бегает, прыгает, падает, но в последний момент впадает в ступор. Мураки – спящая красавица, Ория – прынц, разумеется. Ватари – добрая, но глубоко несчастливая фея, 003 – вещая сова (постоянно вещает под руку). Тацуми - да просто злой Тацуми. Теразума – так, для понта, и всего один раз. Демон, одна штука, пол женский, вкусы на бисёненов, при таком-то выборе, оставляют желать лучшего. Ну и духи всякие для интерьера.
Предупреждение: На самом деле всё гораздо бледнее, но автор захотел оторваться хотя бы в описании.
Примечание: на авторскую интерпретацию характеров персов не обижаться, они все милые и никого обидеть автор не хотел.
Дисклаймер: Не мое, не претендую.
Состояние: закончено, выложено, да и вообще написано специально для ~Хисока~, по опрометчивому обещанию автора.
читать дальше***
Хрупкие резные алые листья на серой хмари облаков, утонувших в тёмной глубине пруда. Шёпот и стоны ветра по ночам. Удивительно безмолвная осень – голоса и звуки доходят как сквозь толстый слой ваты. Все окружающие люди живут как будто в другом измерении, отгороженном тонкой прозрачной и непроницаемой пеленой. Я могу дотронуться до них. Не почувствовав прикосновения. В моём мире остались только ночь и ветер, в чьём вкрадчивом голосе чудятся бесшумные шаги по ломкой траве. И всё ещё многих сил стоит не оборачиваться на них каждый раз, зная, что его там нет. И никогда больше не будет.
***
С серого неба упали первые капли дождя. В Мейфу, в недрах департамента по вызову душ, где-то среди бумажных гор, долин и распадков из документации и отчётов, неудержимо и громко икал бессменный секретарь Энма-тё…
По крайней мере промокший, продрогший Асато на это очень-очень надеялся. Ибо в далёком, недосягаемом, прекрасном «там» сейчас были клёны, спокойно и величественно сбрасывающие красную-красную листву, горячий чай и пироженные…много…разных….. А в близком, неизбежном «здесь» - холод, грязь, противнющая морось и мошкара в ассортименте.
Запас ругательств кончился 15 минут назад, оставив сожаления о своей скудности. Но кто ж знал, что понадобится?! Низ плаща пропитался грязью, под ботинками непрерывно хлюпало и чавкало, ноги по щиколотку увязали при каждом новом шаге по этой, прости, Господи, тропе. Хотя чего уж там – болото, оно болото и есть, а это наверняка самое грязное и противное из всех окрестных, никак Сейтиро позаботился об этом лично!
О, Энма-Дай-О, неужели те несчастные бумажки были так дороги для Тацуми?!
Цузуки по-своему пережил фатальность случившегося два дня назад, и так и не смог понять, что заставило секретаря поступить с ним настолько жестоко. У него точно ледяное, безжалостное сердце… но даже от него он не ожидал такой подлости.
Когда клубничный торт с цветами из взбитых сливок неловко выскользнул из рук и аккуратно приземлился на стол Сейтиро, внутри Асато всё оборвалось. Мгновение спустя пришло чувство, что он безвозвратно утратил нечто важное, и от чувства безысходной пустоты на сердце стало тоскливо и страшно. Но настоящий ужас он познал, когда обернулся и увидел их… Безмолвные, размером… и формой не уступающие очкам, синие-синие глаза. Сразу захотелось забиться под стол и заскулить.
Эти глаза заставили невольно раскаяться во всех прижизненных и присмертных грехах оптом. Нэко-ушки и нэко-хвостик выросли сами собой. Но...
«Да, Цузуки-сан, я потрясён твоим горем… по невинно убиенному торту. Конечно же, я не настолько жесток и мне небезразличны твои чувства. Я обязательно вычту из твоей зарплаты на его похороны… »
Потом, чуть позже, были ещё робкие возражения, что дело не касается их сектора. Тогда в действие спектакля вмешался Теразума. Он жестом остановил Тацуми, тепло и радостно улыбнулся Цузуки – Асато аж глазам не поверил. И пока наивный обладатель самого необычного в двух мирах фиалкового цвета глаз промаргивался, стараясь прогнать навязчивую галлюцинацию, Хадзиме так же радостно заверил, что ничуть не возражает, если неоконченным расследованием 4ого сектора займётся столь любезно предложивший свою помощь сотрудник 2ого…И с потрясающей ловкостью сгрузил Цузуки какую-то кипу бумаг по делу.
Так что Теразума тоже икал. Хоть определённо не так громко и безудержно.
Ещё одно душевное послание отправилось по адресу родного департамента. Собравшись с силами, Асато в очередной раз попробовал проявить чудеса левитации. Грязь прощально чавкнула, выпуская оторвавшиеся от земли ботинки, и мир озарился воистину счастливой и невинной улыбкой воспарившего ангела … Увы, ненадолго.
Желудок вместе с головой сочли момент самым подходящим и решили напомнить, чего и сколько выпил их хозяин, прежде чем пойти в разведку на местности. Перед глазами сначала поплыло, потом закружилось, и неудавшийся Гусёсин, беспорядочно замахав руками, приземлился на скользкий склон в двух шагах от тропы. Грязь радостно хлюпнула вернувшемуся в неё чаду, и не преминула продемонстрировать, что всё всегда может быть ещё хуже, поехав под ногами. Так что окончательная посадка отчаянно брыкающейся и ругающейся птички состоялась на дне оврага, на полметра залитого тёмной зловонной жижей.
- Таково возмездие за грехи твои! – провозгласило провидение сверху. Удивительно знакомым, спокойно-усталым голосом. Вдохновлённый этим фактом, Цузуки быстренько всплыл со дна и яростно протёр фиолетовые глаза. Провидение укоризненно смотрело на восставшего синигами божественно зелёными очами через светлые прядки пушистой чёлки. Такое…такое…такое просто не могло быть белой горячкой!
- Хисока! Что ты тут де…буль! – попытка резко встать при такой скользкой опоре под ногами увенчалась успехом лишь на долю секунды. Рождённый ползать... На поверхности забавно лопнул грязевой пузырёк.
- Убедил шефа, что в одиночку ты разве что пополнишь ряды здешних привидений, а дело так и останется нераскрытым, - ответил Куросаки, убедившись, что всплыли по крайней мере уши незадачливого напарника, и понаблюдав за яростной борьбой последнего с подлыми силами земного притяжения, добавил: - До скончания мира этого.
- А Тацуми? – в голосе поднявшегося наконец Асато задрожал священный трепет –уговорить секретаря, пребывающего в тихом озверении, на такую поблажку провинившемуся, по его убеждению, было не под силу даже шефу.
Юный синигами лишь пожал плечами:
- В конце концов, это же не я украсил взбитыми сливками его отчёты за последний месяц и сделал клубничной главную книгу.
Преступник виновато сжался. Но тут же воспрял в радостной надежде:
- Значит, ты пришёл меня спасти?!
Куросаки прочёл в восторженном аметистовом взоре страстное желание заключить спасителя в благодарственные объятия. Потом скептически оценил живой активный вулканчик, истекающий грязью вместо лавы, – то, что представлял из себя носитель взора. И на всякий случай отодвинулся подальше.
- Я снял гостиничный номер в городе, тебе стоит для начала помыться… и протрезветь, - последнее прозвучало с интонацией, от которой краска на лице Цузуки, кажется, проступила даже через болотный маскировочный окрас:
- Хисока…, - однако, голос в ответ вполовину со смущением был наполнен такой теплотой и благодарностью, что эмпат, в свою очередь, смутившись, на мгновение растерялся. Чего и оказалось достаточно, чтобы напарник в порыве чувств успел его обнять…
Ошибка влечёт за собой ошибку.
Почувствовав, как недавно выстиранная, сухая одежда стремительно намокает и пропитывается чем-то липким и вонючим, мальчик инстинктивно дёрнулся в попытке вырваться, нарушив и без того неустойчивое равновесие держащего его Асато. А тот даже понять не успел, почему его искренние чувства так возмущённо отвергают, как напарники в обнимку полетели навстречу призывно и радостно всколыхнувшейся жиже.
Отчаянно громкий трагический вопль разлетелся далеко окрест, повергнув в тихий шок всех окрестных лягушек:
- ЦУЗУУУУКИ!!!!!
Ария венчалась коротким всплеском и всё стихло.
***
Я перестал ждать, просто чтоб не сойти с ума. Просто позволял темноте объять тело, тишине – мысли. Но от навязчивого не звука даже – ощущения сродни интуиции - шагов за спиной избавиться было невозможно.
Здесь в определённое время никто не осмелится меня беспокоить. Фурин вздрагивает под порывом ветра, тихий едва выбивающийся из общего фона звук. Закрываю глаза, снова сражаясь с собой. Зачем оборачиваться? Мои призраки всегда со мной и всегда незримы. Шаги приближаются. Медленно, давая время воспоминаниям завладеть душой. Закрываю лицо ладонью и непроизвольно вздрагиваю от собственного жеста. Хватит! Одним резким движением поднимаюсь на ноги и оборачиваюсь. Чтобы только увидеть за спиной пустоту и прекратить это хоть ненадолго. Недолго послушать отчаянную, но всё же тишину внутри себя… В стальных глазах плещется призрачный лунный свет, они смотрят почти в упор. На горле сжимаются ледяные когти безумия, яростно встряхиваю головой, пытаясь прогнать наваждение. И ощущаю невесомое касание на щеке. До безумной, всё внутри переворачивающей, жути реальное. Вскидываю взгляд, а пальцы сами поднимаются к твоей ладони у меня на лице. Осторожно сжимаю её, живую, тёплую. Кажется, самое время поверить в то, что это действительно ты…
Но имя застывает на губах, так и не сорвавшись в ночную тишину, когда реальность наотмашь бьёт по лицу. Когда ты, не отрывая взгляда от моих глаз, хрипло спрашиваешь: «Кто я?»
***
Проблема, как и полагается по непреложному закону жизни, возникла внезапно. На два мокрых, чёрных, источающих все ароматы болота, тела приходилось два больших полотенца. И один душ. И спорить с этой простой арифметикой было бессмысленно. В светлой голове юного синигами, только что обнаружившего сей факт, обрабатывались разные варианты выхода из сложившейся ситуации. Пойти мыться первым значило оставить Цузуки дожидаться за дверью, где гиперактивный напарник разумеется спокойно не усидит. А значит, по возвращении чистого синигами ждала бы вусмерть вымаранная комната. Пропустить же Асато вперёд Хисоке не позволяло врождённое чувство справедливости, требующее хоть какого-то возмездия для виновника всего этого безобразия.
Оставалось только… Тряхнув головой, Куросаки прогнал шальную мысль мыться вместе, но судьба в лице не обременившегося раздумьями напарника уже всё решила. Цузуки, насвистывая что-то, прошёл мимо замершего мальчика к душу. И уже почти закрылся там, когда пылающая праведным возмущением душа Хисоки вывела хозяина из ступора и побудила к решительным действиям.
- Не так быстро! – одна ладонь упёрлась в косяк, вторая поймала и яростным, неожиданно сильным рывком остановила закрывающуюся дверь. От неожиданности Цузуки выпустил ручку, и в следующее мгновение Куросаки уже был внутри, сноровисто сбрасывая грязную одежду прямо на пол. И только полностью раздевшись, он, наконец, обнаружил, что Асато, недвижимо замерев в одной позе с полуотпавшей челюстью и, недоумённо хлопая ресницами, неотрывно на него смотрит. Тут же стал очевидным и тот факт, что для двоих здесь было немного эээ… тесновато. Но отступать было поздно, смущаться - глупо. Поэтому, поняв, что сейчас неизбежно покраснеет, Хисока быстро, с самым гордым видом, на какой был способен, повернулся к старшему синигами пятой точкой.
- Эээээээ? – предпринял тот попытку связного вопроса.
- Будешь мыться в одежде? – невозмутимо парировал эмпат и, не дожидаясь ответа, мстительно открыл воду.
***
Лунный свет разлит по полу, он путается в платиновых волосах, просачивается под кожу, делая её мертвенно бледной. И если ты сейчас откроешь глаза – там тоже будет только отражение холодного лунного серебра. Заглянешь в них – как в зеркальную гладь воды, скрывающую глубину. До которой невозможно дотянуться.
Но пока в комнате в медленном танце сплетаются узорные завитки серого дыма, действие снотворного не даст тебе проснуться. А действие наркотика мне – заснуть. Одну за другой расстёгиваю пуговицы. Черта шрама на животе, ножевая рана, зажила совсем недавно… Это могло бы быть причиной твоего состояния. Ты бы и сам удивился, что вообще выжил, если бы помнил себя. Но это не причина. Снимаю рубашку, складываю, ложу рядом. Продолжаю осмотр с плечей. Если б знать, что искать, было бы проще.
Пальцы вдруг замирают на бледной коже возле ключицы. Что-то мешает продолжать. Смотрю в расслабленное сном лицо, усмехаюсь мысленно. Как это похоже на тебя – близко, но не рядом, со мной – но не мой.
Ты всегда мог позволить себе быть честным со мной, тебе не было нужды лгать или сдерживаться, чтобы получить от меня что-либо без лишних препятствий и возражений. Ты знал, что я всегда сам себя остановлю…
Так может сделать исключение из «всегда»?
Провожу пальцами по твоему виску, путаюсь в белых волосах. «Тонкие и нежные, как шёлк…». Склоняюсь к губам, ловя слабое дыхание на своём лице. Если всё закончится, ты снова уйдёшь. А сейчас я просто позволю себе взять немного на память. Ведь это ей я дышал всё это время, это она безжалостно превращает моё будущее в моё прошлое. Но иначе я задыхаюсь. Взять всего лишь один глоток воздуха…
Касаюсь губами шёлковой кожи… и до затуманенного наркотиком разума, наконец, доходит весь тот бред, который сейчас творится в мыслях. Очень красочный, эмоциональный, правдоподобный бред. Как будто кто-то невидимый, используя слабости, очень уж хочет отвлечь меня от поиска.
С силой стискиваю кулаки, заставляя себя сосредоточиться на боли, и, резко выдохнув, отшатываюсь от бессознательного лица.
Луна безмолвно смотрит в окно. Тишина по-прежнему спокойна и в ней нет ни следа чужого присутствия. Отдышаться, сосредоточиться, как бы там ни было. Времени остаётся не так много, а степень своего безумия я могу оценить позже. Возвращаюсь к прерванному. И нахожу то, что искал, на внутренней стороне правого запястья. Небольшой, но слишком правильной формы шрам, которого к тому же точно не было, когда я расстёгивал манжеты и стягивал рубашку. Символ, мне неизвестный. Беру безвольную кисть в ладони, прикрывая глаза, концентрируюсь на теперь заметном ощущении чужой энергии.
Резкий синий сполох перед глазами, не успеваю среагировать, твоя рука мгновенно сжимается у меня на горле. Отлично. Что ещё теперь нужно, чтоб убедиться, что без вмешательства представителей Нижних Миров здесь не обошлось? Правильно. Не дать себя убить.
***
Ну вот, немного промахнулся! Химик досадливо и смущённо огляделся. Хотел телепортироваться перед дверью в номер и постучать, а получилось сразу внутрь. Можно было конечно сейчас выйти в коридор и исправить эту невежливость, но такой манёвр показался ему несколько глупым.
- Ооой, Цузуки, бон! – неуверенно позвал Ватари, помявшись на пороге.
- Ух! – отозвался 003, сделав круг по комнате и, приземлившись на тёплое посадочное плечо.
Учёный насторожился. Со стороны долетали какие-то смутные непонятные звуки. Ютака обернулся на шум, и в этот момент дверь душа, распахнувшись, с грохотом впечаталась в стену. Комнату заволокли клубы пара. В проёме через таинственную дымку проступила стройная фигурка мальчика, вытирающего голову полотенцем. Как оказалось - маленьким, для рук. Бежевым. Второе, побольше, интригующе розового цвета было обмотано вокруг бёдер. Хисока сделал ещё пару шагов, поднял глаза и замер.
Ватари смутился и отвёл взгляд, подумав, что розовый очень подходит под пшеничный цвет волос юного синигами. А ещё, что идея выйти и постучаться была не такой уж и глупой:
- Аааа.. прости, бон, яяяя.. не хотел помешать!
- Уух, - подтвердил 003.
Куросаки отмер и открыл рот:
- Ниче…
- Ватари!!! – радостно заглушил дипломатическую речь напарника Асато, выныривая из пара в нежно голубом полотенечке, счастливо сияя свежевымытой улыбкой: - Всё в порядке, проходи, мы уже закончили!
Хисока ощутил, как у него горят уши и начинает неудержимо нервно дёргаться левый глаз. Сейчас он жалел, что в список способностей синигами не входит умение проваливаться сквозь землю. Ну или на худой конец, проваливать туда бестактных напарников…
Учёный медленно прочувствовал какой-то неоднозначный смысл слова «закончили», не в состоянии собственно вообще о чём-либо думать, и неожиданно для самого себя залился краской.
- Ууух? – вопросил маленький совёнок, не понявший, отчего хозяин внезапно сменил цвет. Ютака, пребывающий в моральном ауте и, не ожидавший потому столь резкого звука над ухом, тихо вскрикнул, вздрогнул и выронил зажатый под мышкой ноутбук.
Во всемирной тишине и замедлившем бег времени три пары глаз проводили технику с наверняка бесценной информацией по делу в последний путь до мокрого и грязного пола. С немым ужасом во взгляде издал тихий траурный стон Ватари. «Цузуки, ты безнадежен!» мысленно вздохнул Хисока. Невинно и растерянно хлопнули ресницами фиолетовые глаза.
***
Что ж, было даже интересно. Не так уж и часто представляются случаи проверить свои навыки. Теперь, по крайней мере, он больше не воспользуется твоим телом так просто. Но на условия контракта, если таковой имел место, я повлиять не могу, независимо от того, была ли потеря памяти прямой платой, или же следствием. А значит, утром ты вновь не узнаешь своего имени.
Время вышло, лоскутки дыма тают в воздухе. Спишь, всё так же безмятежно. Пропускаю светлую прядку между пальцев. А таким ли уж бредом были недавние мысли?.. Лунный свет насмешливо струится по волосам, стекая на пол. Наклоняюсь ближе, вглядываясь в чуть более заострённые, чем обычно, черты. И это на тебя похоже – ставить меня в тупик, совершенно не прилагая усилий. Так мне скоро впору будет обвинять тебя в том, что ты вернулся…Усмехнувшись, по-хозяйски заправляю белую прядку за ухо. Укрываю незваного, но, увы, всегда желанного гостя и встаю. Неплохо бы добраться до своей комнаты, прежде чем наркотик окончательно перестанет действовать, и я потеряю сознание.
***
От чайника к потолку неспеша поднимался вкуснопахнущий парок. Рядом траурной кучкой громоздились останки ноутбука. Троица синигами устроилась с чашками вокруг этого живописного натюрморта.
Хисока с Цузуки, кидая сочувственные взгляды на бледного, молча убивающегося Ватари, по очереди подливали тому чай. Где-то на третьей порции химик, наконец, начал потихоньку приходить в себя.
- Тацуми меня убьёт, - обречённо вздохнул Ютака, констатируя тем самым покорность своей печальной участи. Поднял глаза на сидевших напротив напарников, ещё раз вздохнул и перешёл на деловой тон:
- Я исследовал энергетическое поле горы и могу отметить на карте примерное место центра аномалии. Скорее всего, вы имеете дело с духом-хранителем. Обычно подобные существа не враждебны людям, они только охраняют, следят за природным равновесием места, где живут. Это кажется мне странным, но что-то могло пробудить его демоническую сущность, в результате чего он каким-то образом начал притягивать и поглощать души. Этим можно объяснить и то, почему свечи гаснут раньше срока, и то, почему души не попадают в Мейфу. Ну и это бы объяснило слухи о привидениях, блуждающих возле горы. Если вы устраните то, что вывело его из равновесия, то, возможно, он сам вернётся в естественное состояние. Если нет – вам придётся его запечатать.
- Но я бы сначала попробовал поговорить с ним, - подытожил учёный, сосредоточенно изучая тёмные таинственные глубины чая.
- Ватари, - осторожно начал Асато: - А почему ты вообще сюда пришёл?
- Я… просто хотел сказать, чтоб вы были осторожными, - чуть встревожено улыбнулся Ютака: - У него вполне может хватить сил поглотить и душу синигами.
- А Тацуми-сан? – как бы невзначай вставил Куросаки. Ему Сейтиро не смог запретить составить компанию напарнику, но вмешательство в это дело других помощников он бы точно не одобрил. Значит он…
- Он не знает, - погрустнел, подтверждая догадку мальчика, химик: - Поэтому я должен вернуться как можно скорей, - и, поставив чашку на стол, встал.
- Спасибо, - с тихой серьёзной благодарностью вдруг улыбнулся Асато: - Я в долгу у вас обоих.
- Я непременно переведу этот долг в денежный эквивалент, и прибавлю к уже имеющемуся, - Хисока отвёл смеющиеся глаза от растерянно-несчастного лица напарника: - Спасибо, Ватари-сан.
- Я постараюсь сообщить, если найду что-нибудь ещё, - с беззаботностью идущего на смерть улыбнулся Ютака. Воображение, не жалея красок, уже рисовало перед его внутренним взором испепеляющий синий взгляд поверх очков.
Но взгляд, как оказалось, вовсе не обладал воспламеняющими свойствами. Тацуми спокойно стоял в коридоре, напротив только что переместившегося туда химика, и внимательно изучал бегающие глаза и «приклеенную» улыбку последнего. Совершенно спокойно. Вот только уголок тонких губ секретаря как-то странно дёргался, что делало его приветственную улыбку невыразимо жуткой.
- Вааатари-сан…, - ласково пропел глубокий голос. Ютака пискнул, зажмурился и совершенно отчётливо понял, что ничего он больше не найдёт…
***
Шум прибоя ненавязчиво вплетается в мягкую тишину начала ночи, когда только появляются робкие первые звёзды. Океан должен быть за этим холмом. Ветер приятной прохладой касается лица. Высокая трава, достающая до колен – тёмные пушистые колоски на концах прямых почти безлистых стеблей – тихим шорохом отзывается на его ласки. Оглядываюсь. Безлюдное пустое поле без единого дерева уходит до горизонта, где его чёрная граница почти сливается с темнотой неба. Оттуда, из-за едва различимой черты, наползают тучи. Иду вверх по склону холма, куда безудержно тянет интуиция. И тогда, когда почти добираюсь до вершины, откуда вот-вот должен открыться вид на океан…я просыпаюсь.
Из ночной тишины – в рассветную. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в занавесках, пересекает лицо, неоспоримым доказательством того, что я проспал. Ну, не самое худшее из возможных последствий ночного «бессонного» сеанса.
Мой гость уже проснулся, я знаю это, не заходя в комнату. Как и то, что в стальном взгляде, направленном в потолок, сейчас только бездонный холод равнодушия. Точно так ты посмотрел мне вслед, перед тем, как я задвинул за собой сёдзи ночью. С такой пустотой, которую могло оставить одно знание – зыбким следом так и не вернувшейся памяти – что тебе больше незачем жить.
Ты сам выходишь во дворик, когда я заканчиваю тренировку. Непроизвольно замираю, спиной чувствуя пронзительно-холодный взгляд. То, что ночью имело оттенок наваждения, что оставляло место для хрупкой пьяной надежды «А может?» сейчас неотвратимой реальностью выжигает всё внутри, превращаясь в безжалостное «Нет». Твоя пустота ядом струится сквозь меня, и я с предельной ясностью разума понимаю, что никогда не смогу её заполнить, как никогда не мог тебя удержать. Бесцельностью своего существования не имел права удерживать, а сейчас просто не смогу. Не мой, не был и никогда не будешь. Я знал это всегда. И всё равно отчаянье заставляет до боли стиснуть рукоять. Опускаю меч и поворачиваюсь. По крайней мере, я ещё в состоянии прямо смотреть в лицо тому, перед чем бессилен.
В глазах плещется всё тот же лунный свет, взгляд на несколько секунд пронзает насквозь, сравнивая меня с пустым местом. А потом ты равнодушно отворачиваешься, поднимая руки. Пальцы привычно складываются в знакомую печать – навыки твои никуда не делись – даже плавность и изящность в движениях всё та же. Печать телепортации.
***
Тропа вильнула ещё раз, и перед уже порядком подуставшими от блужданий напарниками открылся огромный, доверху залитый туманом овраг. Прямо под ногами начинался крутой каменистый спуск, и уже спустя пару метров внизу колыхалось молочно-призрачное море. О глубине его можно было судить только по то и дело выглядывавшим из тумана верхушкам деревьев.
Куросаки глянул на карту. Идти в обход не имело смысла, так как, если верить Ватари, их цель находилась где-то внизу. Белое море казалось живым спящим существом. Внутри кольнуло нехорошее предчувствие. Цузуки же, посмотрев в туман, только беззаботно улыбнулся и затопал вниз.
А ведь он почти не изменился… После пожара в лаборатории, после исчезновения Мураки прошло не так много времени, как жизнь снова вернулась в привычное русло. И Цузуки снова стал беспечным растяпистым лентяем и сладкоежкой. Вот только это переставало быть маской. Эмпат чувствовал, как с каждым днём по кирпичику тают стены, отгораживающие Асато от него, и от всех остальных. Да, он по-прежнему каждый раз переживал из-за необходимости забирать чужие жизни, и Куросаки иногда ловил его грустно-задумчивые взгляды… но прошлое уходило. Как будто огонь Тоды всё таки очистил его душу от метаний и сомнений в своём праве на жизнь.
А может всё потому, что исчезло ходячее напоминание в лице Мураки?..
- Хисока, неужели ты боишься привидений? – уже, по пояс утонув в тумане, окликнул задумавшегося напарника Цузуки.
Мальчик фыркнул и в пару ловких прыжков с камня на камень поравнялся с Асато.
- Только тех, которые постоянно делают глупости! – сверкнули изумрудные глаза.
Маленький камешек коварно вывернулся из-под кроссовка.
- Ну они, по крайней мере, смотрят под ноги, - отечески улыбнулся Цузуки, ловя уже отправившегося в полёт Куросаки и, придавая ему вертикальное положение.
Хисока заглянул в фиолетовые глаза и смутился от наполнявшей их тёплой нежности.
Как бы там ни было, но он был готов на что угодно, лишь бы призраки прошлого больше никогда не вернулись за этой душой.
Пахло сыростью. Все звуки здесь звучали глухо, как будто воздух состоял из ваты. Сам же туман был наполнен тихими шорохами. Они раздавались иногда издалека, иногда совсем рядом так, что казалось, словно что-то невидимое вот-вот коснётся то ноги, то лица. Тропинка петляла, выписывая замысловатые узоры, и делаясь всё уже.
- Хисока, ты видишь? - Асато внезапно остановился, смотря куда-то в сторону. Куросаки проследил за взглядом и кивнул. Чуть поодаль от тропы сквозь туман проступал тёмный ствол, и возле него определённо кто-то сидел. Иных подтверждений Цузуки и не требовалось – он, не задумываясь, направился к застывшей фигуре.
Хисока сделал несколько шагов следом и остановился. Туман как будто немного поредел, и стало видно, что сидящий – молодая девушка с длинными тёмными волосами, рассыпавшимися по плечам. Что-то было не так. Лицо, хоть и смутно видное с такого расстояния, показалось мальчику знакомым, но дело было даже не в этом. Нет, она явно не была иллюзией – у неё были чувства, эмпат ощущал их даже отсюда. Но они как будто были частью чего-то большего, чего-то, что никак не могло уместиться в рамках одного человеческого сознания.
«Так, наверное, могло бы чувствовать море» - мелькнула странная мысль. А следом в голове всплыли слова Ватари: «…вполне может хватить сил поглотить и душу синигами…» Хисока почувствовал, как подкатывает к горлу липкий комок ужаса и сорвался за напарником:
- Цузуки, стой!!!
Но окрик немного запоздал – Асато и так уже остановился возле поднявшей голову девушки. Он обернулся на крик мальчика, и последнее, что тот увидел – растерянный фиалковый взгляд. Потом мир поглотила тьма.
***
Далеко собрался? Судя по всплеску силы, далеко. Ты с такой детской растерянностью смотришь на свои руки, что я не сдерживаю улыбки. Чей бы ты там ни был, но в таком состоянии я тебя никуда не отпущу. Вспомни, по крайней мере, моё имя, чтоб сказать мне всё, что думаешь по поводу этого небольшого самоуправства. А пока побудь моим гостем.
- Завтрак будет через 20 минут, Мураки-сан, - невозмутимо кланяюсь и прохожу мимо. В стальном взгляде мелькает что-то, что не успеваю уловить. Остаёшься молча неподвижно стоять. И с каждым новым шагом внутри всё безумнее разгорается желание
вернуться, накричать, потрясти тебя как следует, да всё, что угодно сделать, только чтоб хоть немного пробить лёд этого равнодушия. Но я знаю, что это бесполезно. Поэтому не останавливаюсь.
***
Горький едкий дым раздирает горло, а перед глазами снова беснуется огонь Тоды. Хисока застывает, не в силах пошевелиться, но всего на мгновение – пока не замечает проступающую сквозь дым и языки пламени фигуру с воздетыми руками. Внутри всё путается, мальчик не может понять, где он, как здесь оказался, и что происходит, но одна мысль упрямо и неотвязно бьётся в голове, заставляя забыть обо всём прочем – «Цузуки в опасности». Куросаки бросается вперёд. Всё как тогда, хоть этого просто и не может быть. Разум отчаянно сопротивляется, пытаясь доказать сердцу, что это всё ложь и иллюзия, но сердцу плевать, мальчик упрямо продирается к застывшему впереди напарнику. Только в этот раз Асато стоит.
- Цузуки!!!
Уже почти, уже чуть-чуть, только не умирай, не смей умирать!
- Цузуки! – закашлявшись, Хисока спотыкается и чуть не летит вперёд, но в последний момент восстанавливает равновесие. Ещё последний рывок. Куросаки поднимает глаза и застывает, как от пощёчины.
- Зачем ты пришёл? – звучит тихий голос. Сквозь раскалённое колышущееся марево на него смотрят пустые, сейчас более чёрные, чем фиолетовые, глаза. Языки пламени пляшут в них. А ещё там горит презрение.
Сердце не верит происходящему. Мальчик страстно желает преодолеть разделяющие их полтора метра, обнять, удержать самого родного для него человека, стереть эту пустоту из его глаз. И не может двинуться с места.
- Неужели ты правда думаешь, что можешь дать мне смысл жить, Хисока? Думаешь, я захочу остаться ради твоей привязанности ко мне?
Как будто с тихим звоном внутри обрывается какая-то ниточка. Куросаки отказывается принимать это, но, в то же время, с не оставляющей сомнений ясностью чувствует, что Цузуки не врёт. Сердце сжимается от боли…
«Всё равно... всё равно я не отпущу тебя!»
Отчаянным усилием воли, сбрасывая оцепенение, он кидается к Асато.
«Не отпущу…»
Раскрытая ладонь упирается в грудь.
- Я. Не хочу. Жить. – твёрдо произносит тихий голос: - Уходи.
Толчок и мальчик летит на пол.
Какой-то горящий обломок падает между ними. Сквозь слёзы, то ли от дыма, то ли от боли, Хисока видит, как фигуру Цузуки оплетают языки пламени.
Кажется, он кричит.
***
И всё таки, некоторых проще убить, чем заставить прекратить поиски решения задачи. А так как убивать Ватари, да ещё и второй раз, было жалко, Сейтиро пришлось ограничить учёного только запретом на вылазки в Мир Живых.
- Понял! – разлетелось по коридорам Энма-тё торжествующее эхо, и спустя секунду сияющий химик появился на пороге кабинета.
- Нет, - приветствовал его Тацуми.
- Тацуми, я понял, что там происходит!
- Слушать не желаю, - меланхолично отозвался Сейтиро, просматривая и отправляя очередной листик в одну из аккуратных стопочек, примостившихся на столе.
- Тацуми, ну пожалуйста, послушай! – взмолился Ютака.
- Ни за что, - с мстительным спокойствием отрезал секретарь и поправил очки.
- Но они в опасности! – в отчаянии воскликнул химик.
На бесстрастном лице промелькнула тень сомнения, но через мгновение линия обороны из невозмутимости была восстановлена.
- Они в состоянии справиться сами.
- Этот хранитель не может поглощать души! Кто-то просто использует его силу, чтобы притягивать их. При том – через сны притягивать, жертве даже не нужно находиться рядом, - ладони химика упёрлись в столешницу между стопочками бумаг: - Тацуми, там демон!
Вот теперь, кажется, секретарь дрогнул. Но сдаваться всё равно не собирался.
- Они уже имели с ними дело, - пряча растерянность, Сейтиро опустил глаза к бумагам, одновременно потянувшись рукой за ещё одним листиком. Пальцы наткнулись на что-то тёплое и мягкой секундой раньше, чем взгляд.
- Ууух! – обиженно сказал 003, удобно устроившийся на столе, и возмущённо нахохлился.
- Ватари-сан, - проникновенно проговорил Сейтиро, не поднимая глаз и, стараясь, чтоб голос звучал, как можно холоднее: - Не мешайте мне работать.
Воцарилась минута молчания, в течение которой секретарь отчего-то напряжённо ждал, пока раздадутся удаляющиеся шаги и звук захлопнувшейся двери.
А вместо этого учёный осторожно, но уверенно обнял его за плечи, вынуждая поднять голову.
- Тацуми, ты так не поступишь, - твёрдо заявил Ютака, и Сейтиро почувствовал, как под взглядом этих тёплых улыбающихся глаз куда-то стремительно испаряется вся злость и раздражение.
-УХ! – сдавленно возмутился, до этого не решавшийся нарушить торжественность момента, чуть придавленный перегнувшимся через стол хозяином совёнок.
***
Трава встревожено шуршит, путается под ногами. Преодолевая сопротивление, как через мутную воду, делаю несколько шагов, выбираясь на вершину холма. Океан открывается во всём своём тёмном ночном великолепии. Горизонт впереди ещё чист, но над головой небо уже вскипает чёрными лохмами туч с проблесками молний. Ветер бьёт в лицо, моргаю и сбрасываю наваждение.
Ловлю на себе испуганный взгляд – да, должно быть человек, заснувший с открытыми глазами посреди разговора, представляет собой интересное и жутковатое зрелище. Но это всё не имеет никакого значения. Объяснять что-либо у меня нет ни желания, ни времени.
Почти бегом в рекордные сроки добираюсь до твоей комнаты, резко отодвигаю сёдзи. Если я ошибся в предчувствии, что ж, извинюсь.
Неподвижное тело на полу. Отчётливо проступивший на запястье шрам. И я точно знаю, что будить тебя бесполезно. Потому что это только тело, тебя здесь уже нет. Опускаюсь рядом на колени. Дыхание тихое, ровное. Но бесстрастность твоего лица вовсе не значит, что ты сейчас во власти спокойных снов. Касаюсь ладонью холодного лба, отчаянно пытаясь понять, что же мне теперь делать. Где ты… где же ты?
***
- Хисока! Хисока, ну же, очнись! – голос прорвал ткань сгорающего, задыхающегося в дыму мира, и из разрыва хлынула, смывая всё, блаженная темнота. Ещё чуть спустя, её нарушили две узкие светлые полоски, отчего-то прыгающие вверх-вниз. Осознав, что полоски – это всего лишь щели между неплотно прикрытыми веками, мальчик, превозмогая дикую головную боль, заставил себя открыть глаза. Мир перестал трястись, Асато, заметив, что Куросаки пришёл в себя, аккуратно придержал голову напарника.
- Я так… – облегчённо выдохнул Цузуки, но закончить не успел, потому как Хисока почему-то с невероятной для только что вернувшегося в сознание прытью повис у него на шее.
- Цузуки… - остальная радость от того, что напарник живой, здесь, рядом, в слова не помещалась, поэтому, стараясь успокоить дыхание, Куросаки просто не спешил разжимать объятья, давая родному теплу стереть следы недавнего кошмара. Ну а Асато, вроде как, и не возражал, в свою очередь одной рукой обняв мальчика за спину, а второй успокаивающе гладя мягкие всклоченные волосы.
- Что случилось? – немного отогревшись, спросил Хисока.
- Ты споткнулся, ударился и потерял сознание. И минут пять не приходил в себя. Хотя мне показалось, вечность прошла, - улыбнулся Асато.
- Вечность… - картинка гудящего пламени в последний раз мелькнула перед глазами и растаяла серым дымом: - Здесь была девушка! – встрепенулся мальчик, выпутываясь из объятий и, пристально всматриваясь в подступивший со всех сторон туман.
- Да… она исчезла. Мне показалось, это была одна из тех погибших. Наверное, привидение, как и говорил Ватари.
Куросаки стало не по себе. Теперь было понятно, почему ее лицо показалось ему знакомым – он видел его на фотографиях в материалах дела. Конечно, бояться призраков для синигами было смешно, но… То, что он видел не могло быть обычным сном, за всем этим кто-то был. Кто-то, кто наблюдал из тумана за каждым их шагом.
- Нам надо идти дальше, - твёрдо сказал Хисока, поднимаясь на ноги.
- Да, конечно… - как-то растерянно и виновато улыбнулся Цузуки, почему-то не спеша вставать.
Куросаки поправил куртку, сделал уверенный шаг вперёд, остановился, огляделся. Подумал и огляделся ещё раз. Мир как в банку с молоком окунули. Перебрав в уме все известные заклятья, мальчик попробовал парочкой немного улучшить видимость, но эффекта это не дало. Ещё раз, уже с какой-то безнадёгой, огляделся. И осторожно обратился к напарнику:
- Цузуки… а где тропа?
Так как ответом послужило молчание, пришлось обернуться. Асато с самым невинным видом рассматривал какой-то камешек.
***
Не остаётся масок. На бледном лице детская открытая беззащитность. И я чувствую, как неумолимо догорает свеча твоей жизни. Что же ты с собой сделал?
Я могу ненавидеть себя, но я не знаю, как тебя вернуть. Ты никогда не сдавался, но ведь тебе теперь незачем возвращаться? Исчезнешь, на этот раз действительно навсегда. Последней усмешкой судьбы – позволить тебе умереть у меня на руках.
Серебряный шёлк волос струится между пальцев. Выскальзывает, оставляя в ладони пустоту.
Неуловимо быстро взгляд заволакивает серо-голубой дымкой. Не успеваю понять, что происходит, чувствую только, как падаю на пол. Мир перед глазами плывёт, но я ещё вижу твоё лицо, совсем рядом.
Слабеющими пальцами касаюсь твоей щеки. Хоть это зыбкое прикосновение...сохранить.
***
Спустя, кажется, полчаса Хисока пришёл к выводу, что самой нужной вещью в этом расследовании был бы клубок ярких шерстяных ниток. Так они хотя бы наверняка знали, какой круг уже наворачивают. Когда подозрительно знакомый покорёженный ствол вынырнул из тумана в 5ый раз, Асато не выдержал.
- Хисока, ничего, если я немножко отдохну? – жалостливо протянул он и, прислонившись к злополучному ориентиру, сполз на землю.
- Цузуки, не глупи, так мы точно ничего не найдём, - как Куросаки ни старался, чтоб голос звучал уверенно, но вышло чуть ли не траурнее, чем у напарника. Идея с языком на плече бегать по кругу на потеху местным лягушкам и привидениям его тоже не вдохновляла. И он бы с удовольствием составил компанию Асато по другую сторону ствола, но в бою кто-то всегда должен оставаться в строю.
Поэтому мальчик с тоской оторвал взгляд от блаженно вытянувшего ноги напарника, мужественно прогнал малодушные порывы и пошёл в обход дерева, изо всех сил стараясь углядеть что-то сквозь туман. И почти сразу замер с занесённой ногой. Навстречу им что-то двигалось.
- Цузуки, - позвал он, ощутив, как по спине пробежал неприятный холодок, и обернулся: - Цузу…
Голова напарника безвольно покоилась на груди, руки – на земле. Хисока в мгновение оказался рядом и с замершим сердцем заглянул ему в лицо. Асато спал.
***
- Они…эээээ… где-то здесь, - потеряно оглянулся химик. Вокруг этого места присутствовали аномальные поля, и из-за них траектория телепортации могла исказиться. Хотя с такой видимостью, да топографическим кретинизмом, даже наличие карты с точным местоположением давало весьма сомнительные преимущества.
- Потрясающе, - констатировал Тацуми. Испарившееся раздражение потихоньку конденсировалось обратно.
- Но если поискать, то мы их обязательно найдём! – оптимистическая улыбка немного поувяла под скептическим синим взглядом, а лёд голоса и вовсе заставил поёжиться.
- Пожалуйста, Ватари-сан, держитесь за мной. И ради вашей же безопасности не делайте НИКАКИХ предположений касательно того, куда нам надо идти, - отрезал секретарь, отворачиваясь. Из-под ног протянулась узкая полоска тени.
***
Чёрт, не сейчас! Собственный кошмар стоял у мальчика перед глазами. А что, если пламя Тоды сейчас горит и в его снах?.. Хисока отчаянно пытался привести Асато в чувство, но всё было безрезультатно. Он должен, он обязан его разбудить! Но движение в тумане различалось уже совсем близко, острый запах опасности ударил в голову. И Куросаки, осторожно прислонив напарника к дереву, встал. Сделал несколько шагов вперёд, приготовил фуду. Сквозь туман проступила фигура человека.
Белое сливалось с белым. Неторопливые плавные шаги были беззвучными. Внутри всё заледенело. Так вот значит, кто стоял за всем этим! Он знал, что рано или поздно они должны были встретиться ещё раз. И он по-прежнему хотел отомстить…но здесь и сейчас оказался не готов.
- Мураки! – яростный выдох утонул в тумане. Мальчик сжал зубы, отчаянно пытаясь заставить себя сделать что-нибудь, хоть пошевелиться, но тело словно парализовало. И всё, что он мог – это наблюдать, как тот, кого он ненавидел каждой клеточкой души, медленно приближается к нему. Сердце учащало ритм по мере того, как неотвратимо сокращалось расстояние. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Шаг, ещё один.
Он подошёл почти вплотную. И прошёл мимо. Лишь скользнув по застывшему Куросаки равнодушным взглядом. «Цузуки!» - мелькнула паническая мысль и мальчик наконец смог обернуться. Сзади никого не было. Ну, то есть совсем никого – ни доктора, ни Асато. Лишь туман.
Хисока бросился вперёд, с ужасом понимая, что знаменательного дерева на прежнем месте уже нет. Туман со всех сторон протягивал холодные руки, застилал глаза, лез в уши, касался лица влажными пальцами. Слова заклинания бесследно и безрезультатно утонули в нём. Одного, второго. Морок же, кажется, только гуще сделался. «Цузуки…нет..нет…нет!»
Ноги подкосились, и мальчик рухнул на мягкую болотистую землю. Упёрся в неё ладонями и невидящим взглядом, не в силах вырваться из тисков ожившего кошмара и заставить себя думать спокойно.
- Помоги мне, - раздался за спиной требовательный детский голосок.
Куросаки вздрогнул и резко повернул голову. Перед маленькой мальчишеской фигуркой туман расступался, млечными ажурными арками освобождая дорогу своему хозяину.
Танако Акено – вспомнил Хисока имя одного из погибших, совсем ещё ребёнка. Встопорщенные тёмные волосы и озорные голубые глаза. Сейчас потускневшие и сделавшиеся словно плоскими от заволакивающей их серо-голубой дымки. Только призрак. А точнее… хранитель этой горы, принявший его облик. Кого бы ещё так безупречно слушался этот проклятый туман?!
Ярость сжала сердце, заставив безумно полыхнуть зелёный взгляд, в секунду Куросаки оказался на ногах. «Но я бы сначала попробовал поговорить с ним…» - всплыли чужие слова. Поговорить? С ним?!! С тем, кто использует человеческие души, как пищу, а внешность – как одежду?
- Ты… - выдохнул Хисока, сжимая фуду.
- Мне не нужны людские души, - спокойно сказал мальчик, как мысли прочитал.
- Тогда кому же… - яростное «они нужны?!» застряло в горле и Куросаки осёкся. Потому что перед глазами насмешливо возник стальной взгляд и издевательская усмешка на тонких губах.
- Мне не нужны, меня заставили, - повторил твёрдый голосок.
Ну конечно! Разве могло его появление здесь значить что-нибудь ещё? Куросаки обессилено опустил руки.
- Помоги мне, - а вот теперь это прозвучало почти с мольбой: - Убей её.
А вот это уже ни в какие ворота не шло … Он не ослышался? Большие изумрудные глаза стали оооочень большими, Хисока подобрал упавшую челюсть и слабо выдавил:
- Её???
- Её, - печально подтвердил хранитель, взглянув на Куросаки, как на слабоумного. Он уже начинал сомневаться, к тому ли синигами обратился за помощью. Или, может, всё-таки стоило разбудить того, второго? Хотя, фиг бы он его разбудил… Мало того, что незваный гость самым наглым образом сам задрых на его территории, так ещё и ни в какую не поддавался на сны, посылаемые хозяином. Перед яркостью и реалистичностью грёз о миндальных пирожных с ароматным чаем и горячих яблочных пирогах позорно меркли все кошмары. Эта зараза даже вкусы во сне различала, тут невольно обзавидуешься. Вон даже собственный напарник в его побудке не преуспел, а ему уж точно не на что было надеяться. Так что приходилось довольствоваться тем, что имелось…
- Виконтесса Реарская, одна из командиров армии демонов. Она пришла на мою землю две недели назад и использует мои способности сплетать сны, чтоб заманивать души. Я не могу ей противостоять.
- Демон? – задумчиво переспросил Куросаки. Откуда, зачем он здесь взялся? Хотя это объяснило бы всё… кроме присутствия Мураки.
- Да. Я люблю это место, - пришла пора Хисоке смотреть на хранителя, как на тихопомешанного. Это ж сколько веков надо сходить с ума, чтоб полюбить такое болото?! Даже немного не по себе стало – ведь у него тоже впереди была уйма времени, и кто знает, куда может уехать крыша за пару-тройку столетий… да рядом с Цузуки… тряхнув светлой шевелюрой, Куросаки прогнал невесть откуда взявшиеся бредовые мысли и продолжил слушать: - А она одним своим присутствием нарушает равновесие, уничтожает эту землю. Если так продолжится, скоро здесь всё окончательно превратиться в трясину, - грустно подытожил дух.
«А, кажется, будто уже давно и необратимо, как превратилось…» - подумал Хисока, но решил не расстраивать скорбящего хозяина.
- Где мне найти её? – решительно спросил синигами.
- Иди за мной.
***
- Так значит, в опасности?.. – нехорошо протянул Сейтиро, склоняясь над счастливо улыбающимся и причмокивающим во сне Асато, и как-то совсем уже не по-доброму размял пальцы.
- Тацуми, пожалуйста, не будь таким строгим, - робко попытался вступиться за спящего Ютака, шкурой ощущая, как зловеще накаляется атмосфера.
- Ватари-сан, - такой добрый ласковый тон мог значить только одно – в очереди на немилосердную расправу химик был следующим. Душа учёного, не выдержала и, поскуливая, забилась в пятки, отчего-то со скорбным надрывным уханьем, а секретарь ещё нежнее продолжал: - Надеюсь, у вас ещё осталось что-нибудь от прошлой зарплаты. Смею заверить, следующая у вас будет нескоро… - в ловких пальцах сгустился упитанная плотная тень.
Реальность при пробуждении грозила Цузуки оказаться страшнее любого из возможных кошмаров.
***
Туман расступился в последний раз, идущий впереди хранитель пропустил синигами вперёд, сделал шаг в сторону и исчез. Куросаки стоял на небольшой, окружённой, как стенами, непроницаемой молочной пеленой, полянке, с россыпью фигурных валунов у противоположного края.
На одном из камней, закинув ногу за ногу, сидела красивая, но несколько стервозного вида девушка, лениво подтачивая острые коготки небольшим ножичком.
- А, ну вот и убивец явился, - лучезарно приветствовала она гостя.
Хисока растерялся, но лишь на мгновение, в следующее уже сложив пальцы в печать. Если окажется, что этот демон марионетка Мураки, то такого многоуровневого кукольного театра его разум просто не выдержит. Поэтому ни толкать пафосных речей о возмездии, ни лишний раз разговаривать вообще Куросаки не собирался. Вокруг хрупкой стройной фигурки всплеснулись волны энергии.
Виконтесса, не меняя позы, чуть-чуть полюбовалась на это великолепие, а потом невинным голоском невзначай вставила между фразами заклинания:
- Неужели тебе совсем неинтересно, что здесь делает твой враг?
Окончанием фразы мальчик подавился. Волны улеглись. Хисока стиснул зубы, но пробовать во второй раз пока не стал. Потому что ему было не просто интересно.
Девушка отложила «пилочку», ловко спрыгнула на землю и от затылка вверх подняла ладони, потягиваясь. Густой чёрный шёлк волос взметнулся и опал, мазнув их обладательницу по лодыжкам.
- Видишь ли, у меня контракт, - «И почти что брачный» - добавила виконтесса про себя, усмехнувшись. «Только вторая сторона об этом ещё, ах, не знает!»
«Контракт…» - Куросаки молча ждал продолжения, в любой момент готовый продолжить прерванное. Сила послушно плескалась у ног.
- И мне даром не нужны были все эти души, - беспечный взмах рукой: - Они сами слетались на отголоски моего заклинания. Совершенно ничего вкусного, скука.
«Вкусного?!» - мальчик почувствовал, как ярость поднимается со дна с новой силой, и понял, что не дослушает – пальцы сами замкнули печать.
Он ошибся. Следующая же фраза заставила его замереть.
- А нужна то мне была лишь одна единственная душа, - голова игриво склонилась к плечу. Безумная догадка парализовала Куросаки. «Не может быть!»
- Угадал, - взглянув на ошарашенное лицо синигами, рассмеялась девушка: - Его душа, - и с нескрываемым удовольствием собственника посмотрела в сторону. Хисока как-то дергано повернув голову, проследил за её взглядом и так и остался стоять. Вряд ли он сейчас поверил бы в размер своих глаз.
В стороне, через туман проступала до жути знакомая фигура, стоящая в пол оборота к ним. Мураки был почему-то в одних брюках. Отрешённый блеклый взгляд смотрел в никуда. На лице застыла бесстрастность и какая-то потерянность.
- Правда, милашка? – ехидно прищурилась виконтесса. Куросаки сдавленно икнул, находясь и так на последней стадии шока, чтобы переходить на следующую. Дальше можно было только сползти на землю и накрыться сверху курткой, чтоб хоть как-то отгородиться от окончательно свихнувшегося мира. Но мальчик стойко держался на ногах.
- И он уже почти мой, осталось совсем чуть-чуть, - радостно сообщила будущая обладательница сей «милой» души: - Ну что, мы ведь уже договорились? – демонесса неспеша подходила к застывшему синигами, заложив руки за спину, и вкрадчиво улыбаясь: - Ты не станешь сейчас читать свои шаманские напевы, мы подождём немного, его душа окончательно растворится в этом восхитительном тумане, и я покину это место.
Она подошла совсем близко и, склонившись к аккуратному изящному ушку, зашептала:
- И твоё проклятье перестанет действовать. И ты не увидишь его больше ни-ког-да.
Хисока вздрогнул. Сердце разрывалось от борьбы с самим собой. Сейчас он готов был отказаться от мести – не такой мести он желал. Раздирало его совсем другое. Мысли мелькали в голове, сталкиваясь и сумбурно вспыхивая перед глазами.
Фиалковые глаза улыбнулись из памяти.
«А может, всё потому, что исчезло ходячее напоминание в лице Мураки?..»
А потом мальчик вспомнил, в какой ступор впал от одного вида своего врага совсем недавно. И ведь если б он тогда шёл за спящим Цузуки, это значило бы, что Куросаки не смог защитить самого дорогого ему…
«Хотя мне показалось, вечность прошла…» Вспомнил тёплый голос и улыбку напарника. И опустил руки.
Её тёмное величество, виконтесса Реарская довольно улыбнулась.
***
Мир тонет в беспредельном оглушающем безмолвии. В поступающей ночи вместе с грозой начинается шторм, мерный грохот волн становится всё яростнее, но он тоже лишь часть молчания. В рваных ошмётках туч у горизонта восходит полная красная луна, и это единственный свет здесь, среди стонущего моря, чёрного песка и холодного ветра.
Стою на склоне, не в силах оторвать взгляд от светлого пятна твоей застывшей фигуры у кромки воды. Прямой и неподвижной. Ты стоишь в одних брюках, и бледная кожа спины кажется почти фосфоресцирующей в темноте. Ветер растрёпывает спутанные белые волосы. Не могу ни пошевелиться, ни даже позвать – твоё имя застряёт где-то в горле. Разбивая неподвижность, делаешь шаг вперёд, и тонкие невидимые струны внутри натягиваются до предела. И рвутся, когда чёрная пенящаяся вода касается твоих ног.
***
- Хисока, что ты делаешь?! - крик напарника заставил мальчика содрогнуться всем телом, а девушку – немного отступить от замершего синигами.
- Она же демон! – запыхавшийся Асато вынырнул из тумана и отгородил Куросаки от улыбающейся виконтессы. И тут же, без всяких предисловий, начал читать заклинание.
Возражения застыли у Хисоки на губах. Глядя на решительно меняющего печати напарника в яростных сполохах всевозрастающей силы, он вдруг понял, что даже узнай Цузуки предысторию, то не изменил бы своего решения. Собственный выбор казался теперь малодушным, и мальчику внезапно стало стыдно.
А вот демонесса, кажется, ничуть не расстроилась появлению второго убивца.
- Какие упорные… - лениво протянула она и повернулась к синигами спиной. Астато, конечно, был полным придурком… Но всё же надо отдать ему должное – он был сильным придурком. Значит, убивший его не мог быть слабаком. А тратить свои драгоценные силы не хотелось. Да и незачем было, по сути. Она уже, можно считать, получила то, что хотела. Ничего эти психованные уже не сделают, даже если вдруг захотят. Она может спокойно вернуться домой и там дождаться своей награды.
- Но с вами скучно, - зевнула виконтесса и исчезла. Вложенная в заклинание сила вхолостую ушла в пространство, расходящимся кругом развеяв окружающий туман.
***
В одно мгновение всё теряет смысл - моё бессилие изменить судьбу, бессилие удержать тебя, бессмысленность моей жизни – всё сгорает перед лицом той пустотой, что останется, если ты снова уйдёшь.
Догоняю и хватаю тебя за руку, когда ты уже по пояс в воде. Даже не останавливаешься, не сопротивляешься, не обращаешь ровным счётом никакого внимания, продолжая идти вперёд. Безумные, пенящиеся волны едва не сбивают с ног, а для тебя их словно нет. Насмешливый красный свет тонет в их глубине. Капли косого дождя маленькими острыми лезвиями рассекают кожу на лице. Мне уже всё равно. Рывком обнимаю, притягиваю к себе и опрокидываю нас обоих в воду. Волны смыкаются над головой, тебя почти вырывает из рук, но я не отпускаю. Хоть даже умерев, я не остановлю тебя. Верх, низ, глубина и судорожные вдохи режущего лёгкие воздуха, пока не накроет очередным валом – всё перемешивается в этом безумии. Силы кончаются. И даже сквозь чёрную солёную воду я вижу бледное пятно твоего лица. И всё то же равнодушие на нём. Да чёрт тебя дери, Мураки, хоть посмотри на меня на прощание! Уже слабеющими руками, последним отчаянным рывком притягиваю твоё лицо к своему и впиваюсь в губы требовательным поцелуем. Капли стекают по щекам. Сверху накрывает яростной волной, но теперь только смерть заставит меня прекратить это сумасшествие… Хотя она не позволит долго себя ждать. Слишком глубоко, воздух кончился, нам уже не всплыть. А, плевать!
Темнота приветственно скалится через размытую исчезающую картинку твоих глаз. Смотришь на меня…
***
- Хисока, ты в порядке? - встревоженный аметистовый взор придирчиво изучал всклоченные, заляпанные грязью пшеничные прядки, бледную кожу, уши, милый носик напарника, и потерянный зелёный взгляд, который мальчик почему-то упорно отводил.
- Да, - тихо проронил Куросаки: - Не волнуйся. Но как ты меня нашёл?
Асато сник, как-то обречённо улыбнулся и отступил в сторону.
Когда тебя будят довольно бесцеремонным силовым ударом, и, приземляясь, ты вспоминаешь, что заснул в тылу коварного недремного врага, немудрено, не разобравшись, перейти в ответную атаку. Поэтому всплыли Ватари с Тацуми после побудки уже со дна ближайшего оврага, где на голову Сейтиро в довершении всего ещё и плюхнулся несчастный, задетый ударной волной 003. И подорвано ухая, забился, совершенно бесплатно организовав Тацуми оригинальную укладку. Пожалуй, если б не необходимость искать Хисоку, то тут бы Асато и конец пришёл. Но рассудительный секретарь, скрепя сердцем, отложил разбор полётов, довольно, надо сказать, высоких полётов начальства, до закрытия дела.
И сейчас за спиной Цузуки стояли два прилежно истекающих грязью тела, и сидел один такой же совёнок.
Хисока ещё успел подумать, что это, должно быть, нервное. Но не сдержался, фыркнул и отвернулся, зажав рот. Как жаль, что в Мейфу найдётся больше, чем один душ.
Губы ну очень выразительно молчащего Тацуми нервно дёрнулись. Только что его чёрный список удлинился на одного синигами.
Заметивший это химик, сокрушённо вздохнул, и погладил слипшиеся пёрышки маленького постояльца на плече.
А Цузуки зачарованно наблюдал эту удивительную картину – смеющегося Хисоки – и думал, что перед тем, как их пошлют в очередную… трясину, он ещё успеет на остаток денег купить миндальных пирожных - для себя и своего котёнка.
***
Темнота, всколыхнувшись, отступает, оставив холод и солёный вкус во рту. И я понимаю, что всё ещё целую тебя, крепко держа в объятьях. А ещё – что насмешливый красный свет теперь плещется в серебре твоих глаз. Только их глубина сейчас открыта и захватывающе близка. И я безнадёжно в ней тону. Ещё не веря, с сожалением разрываю поцелуй, отстраняясь – дышать-то чем-то надо – но всего лишь на один вдох. А потом твоя рука ложится мне на затылок и требовательно привлекает обратно. Лёгкая усмешка ещё успевает тронуть бледные губы, прежде чем они неожиданно нежно касаются моих.
А вот теперь можно поверить. А ещё – закрыть глаза и представить, что это будет длиться вечно.
@темы: Мураки, Цузуки, Yami no Matsuei, Хисока, Ория
-
-
17.01.2010 в 17:11-
-
17.01.2010 в 17:28-
-
27.01.2010 в 05:04